Совершенно бескорыстно радуясь ее внезапному преображению, Генрих Иванович даже стал подумывать о том, кто из его знакомых смог бы составить прелестной девушке достойную пару.
Но эти мысли навсегда пропали после первого же выхода в театр.
Он специально выбрал для этого нашумевшую премьеру, рассчитывая встретить там немало знакомых. Потапов представлял им Настю своей родственницей. И хотя так оно и было (Пономаревы и Потаповы состояли в каком-то очень дальнем родстве), ни один человек ему не поверил. Нет, не бывают так внимательны и галантны с родственницами, даже столь красивыми, и не смотрят такими восторженными глазами на родственников, даже очень богатых!
Настя была великолепна, и половина мужчин в театре едва не сломали себе шеи, не в силах оторвать от нее глаз. Но Потапова поразил не ее безусловный успех (он этого ожидал), а Настино поведение.
Всем своим видом, всем естеством она как бы говорила: «Вы восхищены, я вижу, но очарование мое не для вас. Все, чем обладаю — красота, молодость, талант, мысли и чувства, — все это лишь для него, единственного!» Так прекрасный бриллиант в перстне — сверкает для всех, но свою волшебную силу дарит лишь своему хозяину. Держалась Настя с удивительным достоинством и тактом и при этом мило и приветливо. В тот вечер Генрих Иванович был совершенно очарован своей спутницей и впервые взглянул на Настю другими глазами…
Совместные выходы «в люди» стали традицией. Порой Потапову даже приходилось откладывать дела, чтобы выкроить свободный вечер.
Теперь, когда они общались все больше и больше, незаметно исчезла извечная Настина робость перед Генрихом Ивановичем. К его немалому удивлению, она оказалась прекрасной собеседницей: интересной рассказчицей и внимательной слушательницей. Все чаще они оставались дома, чтобы просто поболтать за чашкой чая. Потапов полюбил эти домашние вечера за ощущение покоя и уюта, за «чувство дома», которое появилось у него только сейчас. Бесхитростные рассказы Насти об учебе, новостях из Каменки или увиденном по телевизору доставляли необъяснимое удовольствие. Случалось, он сам весьма подробно рассказывал о своих делах, и ему было приятно ее живое участие и внимание к ним.
Однажды вечером, попробовав очередной Настин пирог, Потапов, будучи в прекрасном настроении, выдал какой-то невообразимо витиеватый шутливый комплимент ее кулинарным способностям. Довольная Настя, расхохотавшись, махнула рукой:
— Да ладно тебе!
И испугалась (ведь они были строго на «вы»), даже в растерянности прикрыла ладошкой рот.
— Извините, Генрих Иванович, я нечаянно, — смущенно улыбаясь, сказала она.
Потапов с непроницаемым видом встал, таинственно и важно поднял палец.
— Минутку, — промолвил он и вышел из комнаты.
Настя растерянно смотрела ему вслед.
Вернулся Потапов с бутылкой вина и двумя бокалами.
— Вот, что, дражайшая Анастасия Сергеевна! — торжественно проговорил он, разливая вино. — Поскольку давно назревший переход на «ты» с вашей стороны уже состоялся, нам остается только узаконить его формально, немедленно выпив на брудершафт!
— Вот здорово! — захлопала в ладоши Настя.
Генрих Иванович протянул ей бокал. Они выпили и, по обычаю, трижды расцеловались. На последнем поцелуе Потапов не выдержал и чуть-чуть, совсем немного задержался. Такими сладкими и мягкими были ее губы, таким дурманящим запах волос и такими огромными и манящими глаза, что оторваться было совершенно невозможно. С огромным усилием он прервал поцелуй и смутился, досадуя на свою несдержанность. Впрочем, Настя, кажется, ничего не заметила.
— Я буду звать тебя Геной, как баба Аня, — оживленно говорила она, подливая ему чай. — Ты не возражаешь?
Он не возражал.
С переходом на «ты» отношения, как водится, стали еще ближе. Настя позволяла себе чмокать Потапова в щеку при встречах и прощаниях. Он тихо млел от удовольствия, не переставая удивляться тому, что с ним происходит.
Потапов изменился. Раньше он контролировал в компании каждый рубль, вникал в детали любого договора, ни одна мало-мальски важная бумага не миновала его стола. Теперь его подчиненные все чаще слышали беспечное «решайте сами!» Раньше он говорил только о работе и озабоченно-деловое выражение не покидало его лица. Теперь он мог на совещании загнуть анекдот, обсудить с охраной перспективы «Спартака» на сезон или даже зайти в бухгалтерию и поинтересоваться, что будут носить этим летом!
Абсолютное большинство в офисе «Баксана» было убеждено: шеф влюбился! А когда Потапов явился на работу в щегольской шляпе и шелковом ярко-красном шарфе (это был подарок Насти на 23 февраля), даже скептики вынуждены были признать: невозможное случилось!