Впрочем, как бы там ни было, русский наёмник – человек с развитым экономическим чувством и отточенными разведнавыками, в связи с чем по пути на рынок «буханка» дала небольшого кругаля через кладбище и тормознула у неприметного киоска200 с ширпотребом напротив какой-то женской школы на въезде в город, где за доллар давали шестьсот тридцать.
Где-то далеко на востоке размеренно ухали прилёты (скорее всего, от их соседей-пушкарей), бои в Заевфратье продолжались, но на рынке, похоже, это никого особо не волновало. Пережили три года в окружении чёрных, переживут и русских, иншалла.
Так, кажется, здесь.201 Справа магазин сотовых телефонов, напротив аптека – всё верно. Он тут уже был, кстати, в прошлый раз – только тогда заходить не стал, взял чай на вынос. Чай, помнится, был вкусный.
Внутри оказалось обширное полутёмное помещение, с пыльным бетонным полом и не менее пыльными стенами из какого-то дешёвого пластика. Из полудюжины столиков внутри занят только один – за ним сидит худой бородатый мужик в выгоревшей добела «мабуте» и пьёт чай с местными сладостями, держа на коленях автомат.
Длинномордый дедок, хозяин заведения, явно забеспокоился, не зная, как отреагируют друг на друга гости. Блин, подумалось Марату, и этот во мне моджахеда опознал. Вспомнился мем из советского Шерлока Холмса – «Но чёрт возьми, как?!».
Беспокойство старого араба, впрочем, оказалось напрасным – первый посетитель, точно из русских наёмников, спокойно встал, перехватив автомат в левую руку, и с неподдельным дружелюбием поздоровался с только что зашедшим блондином. Блондина, собственно, тоже можно было принять за русского, но на память старик не жаловался – несколько дней назад этот человек покупал у него чай, и тогда он пришёл в компании явных джихадистов. Более того, как и всякий восточный человек, старик был чуток к вопросам статуса – блондин однозначно эту компанию возглавлял. Впрочем, это не его дело – жизнь в раздираемой гражданской войной стране учила держаться подальше от вооружённых людей, а особенно от их секретов. Блондин жестом показал «мне то же самое», вот и славно. Русские, даже если они джихадисты, обычно платят не торгуясь. Сильные люди, но глупые. Тех, кто не ценит свои деньги, никто не уважает.
– …совсем исхудал. Вас что там, не кормят, что ли?
Антон хмыкнул в ответ и провёл ладонью по впалым щекам, щетина на которых уже давно превратилась в клочковатое подобие бороды:
– Ты меня две недели назад не видел. Сейчас я уже пару кило обратно наел – когда только в город вошли, вообще по сравнению с Молькино на одиннадцать килограмм меньше весил. Артиллерия – это много пота и тяжёлого физического труда.
Марат неопределённо кивнул. Слово «артиллерия» вызывало у него не самые приятные ассоциации.
– …заматерел, смотрю. Хоть на постер для «Амак»202 лепи.
Блондин и правда смотрелся совсем неплохо: новая, чистая «горка», короткая, но густая и ухоженная светлая бородка, благородный арийский профиль и широкие плечи – на его фоне высохший Интеллигент в застиранной и десять раз перештопанной «мабуте» выглядел бомжом.
– Хорош подъёбывать! – резковато ответил Марат. – У нас из тех, с кем я приехал, три четверти уже задвухсотились. Я сейчас ротой командую, которая меньше, чем в «Эрке» взвод.
На минуту повисла неловкая пауза. Понятно, что обоим интересно, как дела у другого (и вообще, в противоположном лагере), но как об этом спросить, чтобы не звучало глупо?
– А Гриша чего не приехал? – первым прервал молчание Марат. – Афоня их там дрючит, что ли, на рынок не пускает?
– Гриша сейчас на том берегу. – вздохнул Антон. – «Эрка» сегодня к центру пробивается.
Пули рикошетили от бетона с мерзким, раздирающим нервы звуком. Кто-то с той стороны перекрёстка203 садил одиночными из автомата, пытаясь создать видимость работы снайпера. Получалось не очень, более-менее опытный человек разницу просекает на раз, но настроения, естественно, не улучшало.
– …рекрёсток пройти не могу – там огневые точки по обеим сторонам! По нам работает снайпер! Нужна поддержка арты! – метрах в тридцати, удобно устроившись в невесть зачем валяющемся посреди огорода кузове самосвала, надрывался в рацию Котлас. Звук таинственным образом резонировал в железной лоханке и доносился до позиции отделения Мордвина.