– Аверс слишком стёрт. – ещё одна монета, на этот раз маленький медный пятак, ушла в брак. Шарьин воздержался от комментариев. То, что часть монет проблемные, он и сам знал, и пока что потери были даже ниже расчётных. Он на секунду задумался, где именно у халифатских монет аверс и реверс, и как этот самый Данилов это определяет, но тут же отогнал бесполезную мысль. Как нужно, так и определяет – человек специалист (причём, судя по офису, очень неплохой), ему виднее. О деле нужно думать.
Минут через пятнадцать нумизмат закончил осмотр (в ходе которого ушли в брак ещё четыре монеты, включая один золотой динар) и молча достал из ящика стола записную книжку, при виде которой у Интеллигента немедленно всплыло из глубин подсознания вкусно звучащее слово «Молескин».242 Чёрт его знает, как эти самые «молескины» выглядят, но ассоциация возникла именно такая. Данилов что-то коротко записал, после чего убрал книжку обратно в ящик, достал оттуда же ноутбук (хотя один уже стоял на краю стола) и поднял глаза на посетителя.
– Фото и видео привезли? Для антуража?
– Как договаривались. – кивнул Антон и полез в карман за флешкой. – Вот.
На первом видео какой-то парень с блатным говорком и в балаклаве, регулярно упоминая Аллаха, руководил двумя несомненными среднеазиатами, при этом детали обмундирования не оставляли у опытного человека сомнений на предмет того, кто перед ним. Для неопытных «блатной» развернул небольшой чёрный флаг с белым кругом и характерной надписью, после чего пояснил, что один из торговцев использовал для расчётов с покупателями не отчеканенные Халифатом монеты, а кафирские доллары, за что сейчас и будет наказан. После чего таджики (ну, или кто уж они там) подтащили поближе что-то плаксиво бормочущего себе под нос араба и, под аккомпанемент его воплей, быстро отрезали несчастному три пальца на правой руке, при этом «блатной» пояснил, что наказанный лишился по пальцу за каждый из выявленных случаев правонарушений. Камера сфокусировалась на лежащем на небольшом столике наборе монет, затем, напоследок, мазнула по валяющимся на земле пальцам и подвывающему торговцу, которому женщина в полной исламской форме одежды бинтовала руку.
Для Антона, имеющего представление о реалиях Шама, всё это выглядело как не слишком умелая постановка, и, скорее всего, таковой и являлось. Нет, понятно, что пальцы отрезали не понарошку, но с девяностодевятипроцентной вероятностью сцену срежиссировал Марат, всерьёз отнёсшийся к необходимости сделать пару видео «с антуражем».
Нумизмат не то чтоб сбледнул с лица, но в самоуверенности несколько поубавил.
– Ээ… впечатляет, да. То, что нужно. А остальные такие же..ээ.. атмосферные? – осторожно уточнил он. Антон, хмыкнув про себя, утвердительно кивнул:
– Даже лучше. Там всего пять, ещё два с их стороны, только покруче. И два с нашей – взятые позиции духов, двухсотые, монеты, вот это вот всё. – он не удержался и добавил. – Ещё атмосферней! Клиентам понравится. Фотографии ещё есть, тоже антуражные.
Если Данилов и почувствовал иронию, то виду не подал, и, тихо вздохнув, щёлкнул на следующий файл.
Антон вышел на улицу и, стараясь не выглядеть слишком уж по-идиотски, осмотрелся. Вроде ничего подозрительного. Да и вообще ничего, собственно – продуваемая холодным позднедекабрьским ветром Малая Ордынка пуста и почти безлюдна, редкие прохожие подозрений в плане коварных планов отнять нажитое непосильным трудом не внушают. Впечатление, конечно, может быть обманчиво, да и ждать его могут чуть в стороне, подальше от офиса, дабы уважаемый нумизмат не палился слишком уж откровенно, ну да тут уж ничего не поделаешь. Опять же – ну вот если он прямо сейчас узрит комитет по встрече, то что? С собой кроме ножа ничего, а им не отмахаешься. Впрочем…
Петренко нагнал его через два квартала и молча зашагал рядом.
– Норм? – для очистки совести спросил Антон. Крепыш утвердительно кивнул:
– Вроде да, никого. – он бессознательно мазнул рукой по едва заметной выпуклости под курткой, но тут же опомнился и почти натурально перевёл жест в извлечение из внутреннего кармана пачки сигарет и зажигалки. – У тебя как?
– Тоже норм. – Антон улыбнулся с чувством заслуженной гордости за хорошо проделанную работу. В конце концов, идея была его. – Кое-что забраковал, но даже меньше, чем я опасался. Сто пятьдесят две в итоге.