По идее, раз сирипутский киновзвод выдвинулся вперёд, вот-вот последует команда на перекат, потому что…
– Третий расчёт! Перекат! Свернуть пакет! Чёрный, Интеллигент, Ерёма – со мной! Доцент – остаёшься за СОБа!139 Янки – заводи тарантас свой!
Ну, вот. Понятно – пока один расчёт выдвигается на новую позицию, два продолжают работать со старой.
– Интеллигент, млять, хули ты там дрочишь?! С фур пехота без тебя бабло стрясёт! Хватай буссоль, звиздуй к Ерёме! Выезд через две минуты!
Антон вздохнул и рысцой побежал за буссолью. Помимо неё, надо было успеть захватить свой шмурдяк, а ждать комбат не любил и сердить его не следовало. Дело даже не в волшебных звиздюлях (Зар чувствовал, к кому их физически применять не стоит), сколько в бабле – за каждую промежуточную цель на долгом пути к Евфрату обещаны премии, и даже если насчёт половины (пусть даже большей половины) из них обманут, всё равно… а распределяет премии именно комбат.
Ровно через полторы минуты небольшая колонна (КШМ, пусковая, КАМАЗ с эрэсами) выскочила с позиции и, подрезав очередную фуру, рванулась вперёд, на северо-восток.
с-С-С-…
– Ложись!!!
БУМ!
За серой кирпичной стеной грохнуло, и десяток бойцов, занявших оборону в чахлом оливковом саду,140 дружно вжались носами в пыль, пережидая осколки. То, что местный цементный «кирпич» пробивается на раз чуть ли не пальцем, все выучили уже давно.
Характерное посвистывание и пришедшие почти сразу за ним шлепки бьющих в цемент и сухую землю пуль заставили тех, кто начал было подниматься, нырнуть обратно – противник времени зря не терял, под прикрытием артобстрела обходя их группу и пытаясь отрезать их от своих.
Блондин – Льву!
Нашёл время, млять! Он заметил несколько перебегающих фигурок за дорогой, и закричал:
– На два часа! Триста метров! Огонь!
Взвод с энтузиазмом откликнулся, и вражеская пехота залегла. Конечно, вряд ли они кого-то зацепили, смотря на вещи реально, но хоть так…
Блондин, ответь Льву!
Марат чертыхнулся и потянулся за рацией.
– Блондин слушает!
«Аль-Ашкар» и прочее арабское фуфло в качестве позывных так и не прижились.
Обстановк мух ю?!141
Нашёл время выебываться, мудак. Валеев попытался сплюнуть, но не смог, и лишь провёл пересохшим языком по растрескавшимся губам, пытаясь успокоиться.
– Херовая обстановка! Прижали артой, обходят с севера. У меня один двухсотый и два трёхсотых, иншалла. Что там Башир, млять, уснул что ли?
Башир стал шахидом, ин ша’а Ллах.
Не то чтоб Марат сильно любил угрюмого, вечно бормочущего суры себе под нос пакистанца, но новость была неприятной – если противнику (а он уже знал, что это русские наёмники) удастся продвинуться ещё немного по северной стороне посёлка, то…
– Принял! Кто у них там командует вместо него? Меня тут отрежут сейчас! Бэка на исходе!
Держись, брат! Мне нужно полчаса, чтобы джамаат смог отойти. Да будет с тобой милость Аллаха!
Похоже, потеряв командира пакистанцы неорганизованно отступили, подставив под угрозу разгрома весь батальон.
с-С-С-…
Марат прижался к земле, отработанным движением убрав рацию в карман.
БУМ!
Бойцы его взвода, не обращая большого внимания на срезающие хлипкие деревья осколки, инстинктивно склубились вокруг командира. Большинство слышали беседу с ротным, тем, кто находился подальше, уже передали. Особых светочей разума среди подчинённых Валеева не водилось, но и совсем уж кретинов тоже – все понимали, что Аслан только что фактически приказал им умереть.
Марат обвёл взглядом усталые, измазанные в пыли лица. Во взводе одиннадцать человек – двое татар (Артур и новенький, Салим); четверо пришедших с последним пополнением ферганцев сложного этногенеза, разбираться в котором не было ни времени, ни желания; один адыг и трое дагестанцев. Ну и он сам, конечно, Валеев Марат Александрович, тридцать два года, разведён, атеист, татарин и русский имперец. Собственно, кто он сейчас, Марат уже не был уверен, да и не время разбираться.