Я резко повернулась на лестнице. Пять ступенек — и мои глаза впервые смотрят выше кудрявой макушки младшего из братьев Гвидичи.
— Желаете продолжить ссору? Не трудитесь. Я росла в патриархальном обществе и знаю о плачевном положении женщины. Камнями забивать будете? На пустом-то месте. Не изменяла я Франко с Линнеем! И не собиралась никогда.
— Я знаю, — неожиданно тихо ответил Фредерико. — И поэтому бросился за тобой, а не остался с братом. Впрочем, с ним сейчас всё равно говорить бесполезно. Ревность лишила рассудка. Но София. Признаюсь честно, я ждал от тебя хотя бы каплю благоразумия. Ну что ты завелась? Взбешённого мужа в первый раз увидела? Не понимала, что он в сердцах и не таких глупостей наговорит?
“Ах, простите, — крутилось на языке. — Была бы помоложе, отреагировала по-другому. Действительно сбежала бы в спальню и рыдала. Но с возрастом в ответ на несправедливые обвинения одно желание. Послать”.
— За что мне это? Я прослыла гулящей девкой? Когда успела?
— Зачем сразу девкой? — поморщился Фредерико. — Дело вообще в другом. Святые предки, как с вами сложно. С обоими. Франко в ярости, потому что сам хотел быть твоим щитом. Сам подставлять голову под все неприятности. Он уже потерял тебя. Тогда, две с половиной тысячи лет назад. Я представить не могу, что такое хоронить любимую женщину, а он помнит. И переживает заново ночь за ночью, кошмар за кошмаром. Да его трясло от ужаса, пока он сидел у твоей кровати. Жрица Лилит уже мертва, алтарь разбит, а ты не просыпаешься. И сейчас… Проклятье! Он ревнует, потому что любит. София, ты веришь мне?
Голова закружилась от волнения, уши заложило. Я вцепилась в перила, чтобы не упасть, и медленно спустилась на одну ступеньку.
Конечно, любит. И другая женщина на моём месте, наверное, была бы счастлива. Не просто так же мужей специально провоцируют на ревность. “Если злится, значит, до сих пор считает своей. Не хочет отпускать”. Но была и другая сторона. Не столь романтичная.
— Я верю, Фредерико. И понимаю если не всё, то многое. Но и ты меня послушай. Я уже его боюсь. Он хватал меня за горло, угрожал смертью, перевернул стол и разбил посуду. А что будет дальше? Исчезнет Линней, появится кто-то другой. Мужчин в клане много, для ревности всегда найдётся повод. Что мне делать? Пугаться каждого взгляда, неосторожно брошенного слова? Я ведь не виновата, я не сделала ничего плохого. До чего Франко дойдёт в своей ярости? Скандал уже есть, начнутся побои?
— Нет, — младший Гвидичи поднялся ко мне. — Нет, что ты? Выбрось это из головы. Я знаю брата. Видел его за год болезни таким, каким он сам себя не знал. Он не поднимет на тебя руку. Слышишь, София? Никогда. А с Линнеем мы что-нибудь придумаем. Только не накручивай себя больше, хорошо? Посиди дома, пожалуйста. Этана я сам к тебе привезу. Вместе с Зауром, ему будет полезно. Поговорите с духами здесь.
— Хорошо, — я с трудом улыбнулась. — Спасибо, Фредерико.
— Не за что пока, — младший брат Франко обнял меня. — Не грустите, лина Гвидичи. Вы женаты каких-то два дня. Другие пары всю жизнь друг к другу привыкают. И через сорок лет бывают сюрпризы. И ревность не самая страшная беда.
— Да.
Я уткнулась носом в его плечо и закрыла глаза.
Глава 2. “Будь хорошим сыном”
Глава 2. “Будь хорошим сыном”
На вопрос Этана “где бьём татуировку” духи показали на правую голень. Заднюю сторону. Краску взяли чёрную, как у Софии. К утру после нескольких часов боли когтистый лев с головой орла улёгся на коже, неестественно вывернув задние лапы. Больше всего сил ушло на хвост. Он у мифического зверя был полосатым.
— Как у тигра, — ворчал Линней, подволакивая ногу. — Зачем льву чужой хвост?
Ответа от духов он не дождался даже к обеду. Возвращался домой, жалея, что не взял повозку. Дескать по острову кланового мага всё равно только пешком, а от моста до центрального квартала рукой подать. Дурак. Исколотая голень отекла, и привычная дорога превратилась в пытку.
— Ладно уже, не ной, — говорил себе командир боевых магов. — Идти-то осталось всего ничего.
Но на крыльце из глаз чуть не посыпались искры. Каждая из пяти ступенек надолго врезалась в память.
— Святые предки! — взвизгнула Анна и бросилась ему под руку. Подставила тощее девичье плечо, словно могла удержать тяжёлого мужчину. — Ты ранен? Почему один?
— Нет, я здоров, — сквозь зубы выдохнул он и опёрся рукой о стену. — Пара царапин. Дня через три пройдёт. А ты почему дома?