Очень энергичен был у неё второй замах, а препятствий не встретилось никаких. Вероятно, наша талантливая и красивая женщина не справилась с кинетической энергией собственного тела. Или, виной был её модельный рост, под метр восемьдесят восемь, или то, что она стояла на шпильках…
Может перила на том балконе оказались не совсем надёжными, только случилось всё очень непоправимо.
Наш пацан бегом спустился по лестнице с шестого этажа и нашёл её уже умирающую на тротуаре. Он коленоприклонился над жалким телом и, отчаянно молвил: «У тебя всё в порядке?»
Она прошептала: «Да…» и скончалась. И, только тогда он закричал «Нет! Это невозможно!» И предъявил претензию Богу – за то, что она так бездарно и безрассудно погибла.
А шаман Агеев, как свидетель, был рядом, но он не мог понять требование ответа, заданное в последние минуты жизни человеку: «У тебя всё в порядке?»
Уж, если она приземлилась на асфальт с шестого этажа, и жить ей, оставалась одна минута, то здоровье было явно не в порядке.
А вопрос-то был!
А тот, кто спрашивал, наверно хотел быть уверен: «В порядке ли страховка, нет ли просрочки за квартиру, правильное ли у неё завещание, в порядке другие имущественные обязательства».
Шаман Агеев давно не ходил в кинотеатр. Проблема самовоспитания. Это ему и объяснила потом скандинавка. Про то, что во всех голливудских фильмах, в критических ситуациях главные герои обязательно задают друг другу этот вопрос: «У тебя всё в порядке?»
Однако на этом этапе проникновение в культурный европейский аспект закончился, так как на горизонте их взаимоотношений нарисовалась оправившаяся от своих невзгод Люся Лисичкина.
Вот что странно: хоть и зависли мы в пустоте, как продвинутые, хоть всё меньше и меньше людей способны понять нас, всё равно пытаемся мыслить не упрощённо и примитивно. Мы, в соответствии с нашей продвинутостью - ведём себя именно так, как будто в нашем идиотском положении ничего не изменилось.
КОГДА ВСТРЕТИМСЯ?
КОГДА ВСТРЕТИМСЯ?
Мир духов неуловим как нейтрино и не пахнет в нём калёным железом. Тут нужно ещё добавить, что непомерное значение духовных результатов всякому шаману приходится достигать очень примитивными средствами.
Может поэтому, или от отчаянья зав. отделения пульмонологии, Олег Мухопад и пригласил своего друга, шамана Валерия Агеева поработать с одним больным. Не дать ему умереть.
Агеев пришел, и его познакомили с пациентом. Обоим им было не до разговоров: больной задыхался, а Агеев дулся на то, что поддался уговорам и согласился на авантюру.
Когда он с больным остался наедине, и делать было больше нечего, Агеев напоил больного каким-то отваром из термоса и тот впал в коматозное состояние.
И всю ночь бил шаман в бубен, в люксовой отдельной палате.
Впрочем, всё суетное ожидает смерть.
Мир материальный, тоже сложен и, вероятно, внутренне тоже не ориентирован. С одной стороны, существуют системы, близкие к состоянию равновесия и устойчивые к возмущениям. С другой – настойчивый гул бубна.
Больные просыпались среди ночи, вслушивались в тревожные звуки бубна, и несколько смущённые, снова засыпали - они читали в его ритме слова одной и той же бесконечной молитвы: бум, бум, бум... вокруг которой всегда схватывается одна и та же разновидность тишины.
В этой волшебной тишине любит дремать время.
Зов бубна поднял труп старика, лежавшего в тупичке лестничного пролёта на носилках. Мёртвой рукой труп сдёрнул и отшвырнул от себя в жёлтых пятнах простыню и, хрипя остатками лёгких, опираясь о кафельный пол, поднялся и сел на носилках.
Ему, бывшему шахтёру, пуще смерти хотелось курить. Поэтому он решил встать и сходить в палату, где в тумбочке ещё лежали его папиросы и спички, однако, оказалось, что ноги у него связаны бинтом, на особый манер. Труп встал, но не смог сделать, ни одного шага. Он стоял, раскачиваясь, и никто не хотел знать, что он чувствовал в тот головокружительный миг, когда прошлое и настоящее совместились. Он смутно ощущал, что прошлое – та материя, из которой создано время, поэтому-то время всегда превращается в ад. Жизнь прошла, боли уже нет, дни и страсти износились, но ещё тревожит мертвеца ад, и его виденья. В его подземных, глубоководных и не перепутанных рыбами снастях ему ещё чудятся собственные страдания.
Под звуки бубна его сон даже презрел все правила: «это же мой мир, моя чистая прихоть, наверно моя власть здесь безгранична, вот я заставлю руки и ноги двигаться - пусть в них застыла кровь, но я пойду и заберу из тумбочки свои папиросы…».