- Ах, какое это невыразимое страдание! Чувствовать, что эта жизнь тебе дана в наказание за наслаждение прошлой жизнью.
- А что, брателло, у тебя был прокол в прошлой жизни?
- В прошлой жизни мне была доступна безумная роскошь: диетическое питание без подделки. Великолепная музыка услаждала мой слух. Прекрасные женщины наслаждали взор чувственным танцем. Дворец эмира был моим домом. И я, белый удав, лежал на золотом блюде.… А кормили меня живыми и нежными белыми мышками.
[1] Осторожно! Подходим. Фр.
ОДИН ЛИШНИЙ ШАГ
ОДИН ЛИШНИЙ ШАГ
Представьте себе летний Париж: жара, одиночество и скучища жуткая. Все кто смогли уехать в отпуск - наслаждаются морем. А богатые улизнули в горы, в деревню…
Наш герой тоже собирается покинуть Париж вместе со своей невестой. Но сейчас он спешит по очень важному и неотложному делу к своей любовнице: сообщить ей, что он уже не любит её, что он её сейчас бросает, что он, в конце концов, женится.
Вот её дом с квартирой на втором этаже.
Если вы бывали в Париже, то знаете, что тротуары у них, на всех старых улицах, неприлично узкие. Как правило, из подъезда ты выходишь прямо на всю улицу. Один лишний шаг и ты уже на проезжей части.
Иногда наша мысль бывает так сильно прикована к житейской ситуации или захвачена чьей-то предстоящей свадьбой, что не замечает зноя этих парижских улиц. Ну, вот и её подъезд. Наш герой звонит - она дома…
Что-то, мы совсем безразличны к героям. Исправим это и дадим им редкие для Парижа имена: она пусть будет Валентиной, а он –это я. Вот Валера проходит в гостиную, садится на стул… И между Валерой и Валей начинается нудный и бессмысленный разговор: тянется, тянется - вдруг Валентина отчаянно смотрит на Валерия и жёстко, без мимики говорит: «Нам надо расстаться. Я встретила очень хорошего человека и у меня с ним складываются очень серьёзные отношения».
У нашего героя гора с плеч… Он-то за этим и пришёл!
Но, как истинный джентльмен, он (то есть я) не мог рассмеяться в лицо своей бывшей любовнице и ответить: «Вот мы и свободны друг от друга. Как это здорово!» Всё-таки они целый век они дарили друг другу наслаждение и символизм. Валерий прикрылся рукой, чтобы Валентина не опознала его довольную мордашку, промямлил что-то типа: «О! Как это странно…» и выскочил из её квартиры, чтобы уже расхохотаться на улице.
В Париже очень узкие тротуары, а он, забыл про эту ерунду и в восторге сделал один лишний шаг, оказался на проезжей части, и угодил под машину.
Французы живут для жизни. У французов есть даже культ почитания усопших, но самое главное для них – повседневные житейские дела. Поэтому с переломом голени и сотрясением мозга наш герой очнулся в обычной муниципальной клинике.
Представьте себе Париж летом: жара и специфически-одеколонная духота в палате травматологического отделения. А тут ещё одна неприятность: если ты попал во французский госпиталь, тебе сначала поставят штук пятнадцать-дадцать пиявок, а только потом будут разбираться; от чего и как тебя лечить.
Первым навестил Валерия его лучший друг:
- На свете очень много красивых женщин… Нельзя же только из-за одной бросаться под автомобиль!
- Кто вбил тебе в голову, что я это сделал специально… Валентина!?
- Ты, только не волнуйся! Извини, - он с деланной грустью пожимает плечами, - но я не уверен, что…
- Иди ты в жопу!
Шаман Агеев медленно-гордо удаляется из палаты, а спина и уши его вопиют о попранной справедливости. А на следующий день приходит невеста и с порога: «Валера, если у тебя с ней всё так серьёзно – считай себя свободным!» И, тут же, разрыдавшись – убегает из палаты. Наш герой ошарашено смотрит в след своей невесте - ему даже не дали рта открыть.
Добили нашего героя сослуживцы.
В Париже летом – скучно неимоверно, а тут такой подарок судьбы: попытка суицида из-за несчастной любви. И в конце рабочего дня к нашему герою в палату прилетела стайка его сотрудниц с восторженно-масляными глазками: «Ах, как он страдает!»
На обходе Валерий слёзно умолял лечащего врача немедленно выписать его из клиники. Врач согласился выписать через два дня, но на это время запретил посещение травм-больного «из-за его неординарного состояния».
Покинув муниципальную клинику, Валерий закрылся дома, никого к себе не пускал и на телефонные звонки никому не отвечал: «Что толку доказывать всем этим олухам, что чёрное – есть белое! Вот, когда срастётся кость! Когда я без костылей, без жалкого вида, пройдусь перед ними вальяжно, туда и обратно, усмехнусь им всем в лицо презрительно и гордо. Посмотрим, кто кого будет жалеть!»