Потому что предательство, это уже не печаль, а безобразная вонь внутри и импортная парфюмерия снаружи, и ещё чистка зубов, мытьё рук с мылом через каждые два часа. Из-за всей этой суеты предательство не возможно для шамана. Он не понимает, как можно обижать землю, в которой сумеречают души его предков. Землю, над которой смеркается сибирское небо, и светятся, как алтарь, одуванчиковые его поля.
- Одуванчик - враг мой!
Жалкий антипод эстетства… С его наивной детальностью: сейчас отцветёт жёлтое и потом нарисуется белое. Наглое украшение огорода! И, если среди людей сегодня попадаются мутанты или шаманы, они, как правило: ангелы или демоны. Но, вообще-то, в суете их не различают и говорят о тех и других: сорная трава (одуванчики).
- На твой белый пушистый шарик, одуванчик, никогда не сядет пчела.
Совсем не из-за того, что нет нектара. А от печального ужаса. Попробуй проникнуть взглядом вовнутрь этой белой геометрии – у тебя появится страх исчезновения. Потому что одуванчиковый шарик переполнен безумным множеством парашютистов.
Безумство – довольно интимное явление: в нём хранятся сундуки сокровищ, таящихся во всех реальностях. Но, это не курящий омар или улитка в такси, не скульптуры неопределённо-фаллического вида, не желеобразные часы и, конечно, не манекены из швейной мастерской.
Шаман, или волшебник, никому не обязан давать отчёт в том, что мир чудесного лишь тогда становится, безусловно-подлинным, когда обострённое постижение реальности достигает такой интимности, что страх исчезновения исчезает, как исчезает с ним и само условие: «такое моё безумство».
Заглядывая вовнутрь одуванчика, сознавая, что получил тайное одеяние без разрешения, он сознаёт и другое: если это только его перья и крылья, тогда до него и впрямь никому на свете дела нет, и «такое моё безумство» для одного его не возможно.
Втягивать ли сюда посторонних? Расшифровывать им свои тексты, картины?
Довольно рискованная ситуация даже для прошедшего дня.
А для сегодняшнего?
Представь, что ярким солнечным утром ты пошёл прогуляться до магазина. По дороге наивно улыбался природе и размышлял на тему «чего бы ещё достичь в жизни». В конце пути запнулся о камень, смущённо сбавил свой гордый шаг, и упёрся в бомжа-алкоголика. На нём был жилет с попугаями на голое тело и милицейский мундир с ближайшей помойки. Старик сидел на ступенях входа в универсам. Он принял тебя за ангела.
- О, Боже… - заговорил он, - Как странна моя жизнь! И правда ли, что я существую? Что такое мир? Не сам ли я солнце? Не светят ли его лучи из моего сердца?