- Где ты был! На меня там напали бандиты! А полиция – полный ноль! Сделай что-то! Сто тысяч: это, что-то! У меня их натурально вырвали из сердца! А ты тут лежишь?
И Люся, прямо в одежде, в курточке, уселась в комнате прямо посреди комнаты и разрыдалась.
Тогда Агеев приподнялся с дивана рявкнул на Люсю и на её рыдания:
- Кончай на меня орать! Ты сама утром деньги на кухне оставила... Иди и забери их с кухонного стола! И не устаивай мне истерик!
Люся, после его слов затихла, поднялась с пола и ушла на кухню… Но, через несколько минут, шаман Агеев почувствовал, что-то не ладное. Не может быть так, как не может оно быть… Он не услышал из кухни ни одного звука… Одно молчание… Ему стало не по себе.
Агеев тихо проник в кухню: Люся сидела, очень натурально на табуретке, ручки сложила на коленках, и глазами гипнотизировала пачку денег…
Агеев помахал рукой у Люси перед носом – она не среагировала, ни звуком, ни взглядом. Тогда он переложил пачку денег с одного края стола, на другой.
Люся как сидела замороженной, так и осталась. Тогда Агеев спрятал деньги в кухонный столик – реакции ноль. И Валера понял, что Люся сошла с ума.
Если ты шаман, а у тебя больной с реактивным психозом, то не лезь не в свои дела. Агеев так и сделал: позвонил своему другу, главврачу областной психиатрической больнице, самому Чернову, и тот прислал неотложку с санитарами.
РАЗБОРКИ
РАЗБОРКИ
Рецидивист-уголовник Анатолий Чупров (для своих - Чуприк) добежал до угла дома. Потом он повернул, остановился и осторожно выглянул: надо было убедиться в отсутствии погони. И уже потом, не торопясь, важным шагом прошёл к мусорным контейнерам во дворе. Ловким движением снизу, из-под куртки он извлёк Люсину сумочку, открыл её и стал изучать: что там внутри?
Содержимое сумочки злодея обозлило: три сторублёвки, косметичка, паспорт, полшоколадки: «Где тут сто тысяч! О чём верещала в клубе эта выпендрёжница?»
Именно возле помойного контейнера Чуприк понял, что вляпался в гнусную историю. Мозги у уголовника заработали с убийственной логикой: и выводов этой логики было всего два. Второй вариант мог иметь два сюжета, а первый – ни одного. Чуприк выбрал второй вариант (у него уже было две ходки). Ох, зря он не выбрал первый вариант – раствориться как туман!
Вместо того чтобы избавиться от Люсиной сумочки, злодей запрятал её себе под куртку, даже понадёжней, под ремень. Наверно он ни на что не надеялся, но решил сохранить хоть какое-то доказательство: потому что доказательства нужны всем и везде, а ему были необходимы как деньги, которых в сумочке не оказалось.
Время - тоже доказательство и он рванул на Швейку, на перекрёсток двух проспектов с остановками трамвая, троллейбуса, автобуса, базаром, всякими магазинчиками и швейной фабрикой на задворках. На Швейке у него всего-то получилось на Люсины триста рублей взять: две бутылки палёной водки, булку хлеба и ливерной колбасы. Из магазина он рванул во дворы на злую хату. Там его уже ждали.
Как тут сохранять спокойствие! Если Чуприку не поверили его лучшие друзья… Они выпили все бутылки водки, съели ливерную колбасу и опять: «Деньги покажи!» Чуприк, вместо денег показал им опять Люськину сумочку, как доказательство своей невиновности. Тогда друзья вытащили его во двор и долго колошматили с криками и угрозами. Чуприк тоже вопил: и три уголовника в белом сугробе составляли грязную комбинацию, зыбкую многозначную формулу, удивительное сочетание.
Покидая его соратники, окровавленному Чуприку, запихнули в его штаны Люсину сумочку и обиженно удалились. Не успел Чуприк очухаться, как приехал бобик ППС. Они прикатили на сигнал и в ответ на телефонные звонки жителей, во дворе которых творилось всё это безобразие. Дебошира забрали и увезли в РОВД для выяснений и разбирательств.
Утром, когда Чуприку прочитали заявление гражданки Лисичкиной и безапелляционно спросили: «как в его штанах оказалась сумочка этой гражданки, с паспортом, зеркальцем, губной помадой и прочей дамской мелочью», - он честно-благородно раскололся и заложил всех своих друзей-товарищей. А на вопрос: «Где деньги?», честно ответил, что пропил. О чём и был составлен протокол.
ЗАДУШЕВНЫЙ РАЗГОВОР
ЗАДУШЕВНЫЙ РАЗГОВОР
Позвонили в дверь.
Звук, звон – знак.
В каком-то смысле шаману Агееву он явился приправой к его размышлениям, что в женщине всё звенящее и очень расцвеченное должно занимать трепетное и неопределённое положение – только как значение.
Даже для колдуна ужас и неумолимость знака – почти равновесие между двумя мистификациями.