Что я здесь нашёл? Будто самые бредовые фантазии Маши и Антона переложили на бумагу - нагромождение монструозного железа, создававшего ток тёплого (а иногда - горячего!) воздуха прямо в лицо; я проверил, не сгорели ли ресницы. Круглые ручки, рычаги, стрелки и шкалы за потрескавшимся, мутным стеклом. Барабан от стиральной машины, от которого исходило натужное гудение. Автомобильные фары, которые мигали в такт какой-то одним им слышимой мелодии. Вообще, ни одна часть здесь не была самостоятельной: всё когда-то принадлежало тому или иному механизму.
Всё это выглядело и звучало так, будто вот-вот развалится. Я бродил, пригибая голову, чтобы не получить по затылку какой-нибудь железкой.
Обещанных Машкой костей нигде не было видно. Если здешний хозяин на самом деле был маньяком то, возможно, он скармливает останки убиенных своему механическому детищу? Я наморщил нос, думая, что вот-вот учую трупный запах, и когда его не обнаружил, почувствовал себя обманутым.
Блуждая по узким дорожкам и мостикам, я надолго забыл о цели моего здесь пребывания. Удивительно, как этот щуплый человек смог затащить всё это под землю, заставить взаимодействовать, посвятив какой-то определённой цели. Карданы жужжали, наматывая на катушки ремни, из автомобильных выхлопных труб струёй вырывался пар. Над головой по потолку из толстых досок струились трубы.
"Значит, ребята были правы? Значит, эта машина действительно приближает зиму? Но это же просто хлам! Неужели всё это работает? - задал я себе вопрос, и тут же ответил: - Так же, как шаманские ритуалы - просто ребяческие дурачества в глазах взрослых".
Мои размышления прервал звук шагов. Что это? Запоздалое эхо, которое, заблудившись в раструбах хитрой машины, только сейчас добралось до моих ушей? Нет! С замирающим сердцем я понял, что источник звука прямо над головой. Кто-то ходит там, и не один. Как будто целый табун лошадей заблудился и забрёл в гараж, подумав, что это стойло. Потом я услышал лай. В раскрытый рот мне сверху насыпалось немного земли. Чёрт! Это он! Если кто и подавал сигналы, я их, конечно, не услышал.
Шаги затихли возле люка. Я видел лестницу, мокрой спиралью уходящей вверх - до потолка метра три. И видел через раскрытый люк носки старых, растрескавшихся ботинок. Потом один из них поднялся и переместился на ступеньку...
Я тихонько взвыл и побежал искать укрытие.
Но поздно.
Слишком поздно. Все закутки, тупички между механизмами, которые ещё пять минут назад я с увлечением изучал, куда-то подевались. Я ушиб голову о какую-то железяку, попытался вжаться в стену, тиская в кулаке выданные Антоном амулеты и неразборчиво взывая ко всем, кто когда-либо был ко мне благосклонен, но щуплый, длинный человек в мешковатой одежде всё равно меня нашёл. Покачиваясь, он подошёл так близко, что я мог различить запах собачьих галет, исходящий от одежды, и склонился, будто собирался изучить родимые пятна на моём затылке.
- А... - сказал человек. Его глаза, болезненные, надутые, будто протухшие яичные желтки, сфокусировались на мне. - Я думал это мой сын.
Никогда бы не подумал, что у дяди Филиппа есть семья. Он смахивал на потерянную давным-давно в сугробе куклу, и, если рассуждать здраво, недалеко ушёл от своего творения. Суставы его сгибались с тихим, нездоровым жужжанием.
Я сглотнул и помотал головой, не в силах ничего сказать.
Мужчина вздохнул и отошёл. Отполз, будто большой паук, решивший, что время обеда ещё не наступило.
- Он не приходил домой уже четыре месяца. Иногда я вижу из окна, как он пролетает по улице. Целеустремленный, как бумажный самолётик.
Я вытянул шею, разглядывая его сутулую спину. Мне вдруг стало интересно. По тыльной стороне ладоней бежали мурашки, во влажной спине, проникнув сквозь майку из земляной стены, вот-вот укоренятся семена растений, но всё равно, я не сумел удержаться от вопроса:
- А кто он?
- Думаю, ты его знаешь. Его все дворовые знают, а ты не похож на маменькиного сынка.
Мне польстило это сравнение. Как раз маменькиным сынком я почти всю свою сознательную жизнь и являлся.
- Его зовут Виктор. Мужественное имя, правда?
- Витька! - ахнул я.
Уголки губ дяди Филиппа дёрнулись.
- Это в честь моего отца, его деда. К сожалению, это не помогло укрепить связь между отцом и сыном. Я сам виноват. Наверное, скоро похолодает, и он ко мне заглянет.
Белка в колесе моих мыслей крутилась со скоростью света. Я показал на машину. Кажется, она стала работать ещё натужнее.
- Вы построили это для того, чтобы он вернулся домой? Не для того, чтобы караулить по дороге в школу детей и убивать их?
- Что построил? - лицо мужчины стало похожим на собранные щепотью пальцы. Как будто он пытался удержать клочки тумана. - Это просто погреб. Ты ведь залез сюда за яблоками? Можешь взять несколько вон в том мешке. Больше у меня ничего нет. Идём, я посвечу тебе фонариком, пока ты будешь набирать.
Я посмотрел на машину новым взглядом. Что же - мне ему подыграть? Или... он на самом деле её не видит? Но она же настоящая - я могу протянуть руку и ощутить масляный холод металла. Почувствовать натужные вибрации, грозу, что непрестанно бушует там, под разнокалиберными листами железа.
- Мне не нужны яблоки, - сказал я. - Ваш сын...
- Всё лето он где-то летает. Я слышал, даже один путешествует на электричках. У меня просто не хватает сил за ним присматривать. Видишь ли... я умираю.
С кривой улыбкой (в которой мною был немедленно узнан мой новый друг Витька) дядя Филипп смерил меня взглядом, видно ожидая, что мгновение спустя там будет пустое место. Но я остался. Несмотря на то, что волосы на моём загривке по-прежнему стояли дыбом, я дал себе зарок услышать эту историю.