Мы провожаем глазами последний грузовик. Кажется, он везет целый
Эверест. Снег вчерашний -- чистый и не тронутый городскими выхлопа-
ми. Как сахарная вата.
-- Смотри, сколько счастья! А летом олигарховы дети открывают дверь
холодильника и идут гулять по снегу. Может, им завозят туда снегирей и
пингвинов, лыжную базу и сосны. Сам бы с удовольствием купил, да ведь
всю комнату займет. И придется срезать там батареи...
Я смотрю на сына поверх темных очков, и он улыбается в ответ:
-- Папа, ты опять говоришь ерунду.
Я рад, что мне удалось немного отвлечь его от воспоминаний. Следы
несчастного случая в конце прошлой зимы еще не сгладились до конца.
Правую руку он теперь не выпрямляет до конца, всегда держит чуть со-
гнутой в локте. Может, положив кисть на колени или просто держа ее пе-
ред собой, подолгу наблюдать за движениями мизинца. Вправо-влево,
влево-вправо... Именно мизинец "подал в отставку" после последней опе-
рации на локтевом суставе и "вернулся на пост" только сравнительно не-
давно -- три месяца назад, когда все остальные кости давно уже срос-
лись, а мышцы функционировали.
На Дениске красная с синим курточка, штаны с застежками и ремешка-
ми. Я вспомнил, с каким удовольствием он влезал в них сегодня. Возмож-
но, решение не бросать сноуборд связано с желанием носить эти штаны,
с отделением под перчатки, магнитную карточку и маску, с множеством
различных утяжек и смешно звенящим карабином для ключей. За такие
штаны можно продать душу.
Вот, наконец, склон. Не чета серьезным "горнолыжкам" -- всего один
подъемник, никаких тебе снежных пушек и специализированной техники.
Детская горка. Здесь ровно, там ухабы, справа отрабатывают прыжки с
трамплинов, слева крикливая шантрапа катается на досках по перилам.
Это называется -- джиббинг, и я искренне надеюсь, что мой сын до этого
ужаса никогда не дорастет. Зато на самый верх можно было заехать по
объездной дороге прямо на машине, что мы и сделали. Подъемник еще не
включили, но народу уже много.
-- Ну вот, мы и здесь, -- сказал я.
Денис не ответил. Я видел только его затылок в блестящем шлеме
и выглядывающей из-под него невзрачной серой шапке, и мог только до-
гадываться, с ужасом он смотрит на спуск или с восторгом.
Он молчал. Я молчал. Строил из неуклюжих слов, будто из конструкто-
ра "Лего", следующую фразу. Когда я уже собрался ее произнести, Денис
уселся на снег и стал надевать доску.
-- Ты не наигрался в свои игрушки в детстве, и теперь пытаешься это
компенсировать опытом Дениса, -- сказала однажды Наташа.
Строить умозаключения на основе моих отношений с сыном и женщи-
нами -- ее хобби. Ей, видимо, собственные изречения кажутся довольно
остроумными. Больше всего я, пожалуй, боюсь найти их в очередной На-
ташиной книге. Очень неприятно, когда тебя раскладывают на столе и
препарируют ножом попсовой психологии для домохозяек. Я имею в виду,
она, конечно же, не будет указывать фамилий, но я-то буду знать, что мы
с Денисом стали героями целой главы. На целый том нас не хватит, но на
главу -- запросто.
Скрипом ластика по тетрадке моих мрачных мыслей звучит свист. Самый
натуральный разбойничий свист, который я когда-либо слышал. Я не могу
найти ему равных уже пятнадцать лет -- столько я знаком с его хозяином.
-- Эй, Семеныч! Как там твоя печень? -- жизнерадостно спрашивает
меня крупный мужчина.
Мы жмем друг другу руки, я смотрю в постаревшее еще на полгода
красное лицо.
-- Тебя интересует та часть, что досталась собакам, или та, что еще во мне?
-- Я же серьезно спрашиваю, -- тускнеет Петр. Все изменения цвета
его лица ограничены красным градиентом.
-- Ладно-ладно, извини. А как твоя? -- миролюбиво интересуюсь я.
-- Спасибо, ничего, -- отвечает он.
Петр работает на местной лыжной базе инструктором. Мы познакоми-
лись, когда он только устроился сюда работать, а я, закупив горные лыжи
и рассовав по карманам энтузиазм, пришел учиться. Если подумать, это
один самых старых моих знакомых, уникальный случай, отношения с ко-
торым практически не изменились за прошедшие годы. Он как был прия-
телем, с которым пересекаемся только на склоне, а в остальное время
почти не поддерживаем связь, так им и остался.
Впрочем, нет. У нас завязывалась дружба, основанная на взаимных
подколках и полушутливых перепалках -- очень редкая ее разновидность,
которая иногда оказывается крепче любой другой. Петя отлично катался,