Стараясь делать это незаметно и очень осторожно, князь раз за разом всматривался в ее глаза, все-таки очень надеясь, что ошибся… Что есть в этих глазах искорка счастья… Что он все-таки ее увидит…
Но, увы… То, что князь изначально принял за излишнюю скромность, оказалось скрытностью и желанием отгородить себя от этого мира любым способом… Замкнуться в себе… Счастье в этих глазах не отражалось уже много лет… Огонек погас…
После первого письма, последовало второе, третье… Завязалась переписка… Начался новый, необыкновенно богатый на чувства и эмоции, этап в жизни князя. Он с нетерпением ждал новых писем. Перечитывал их вновь и вновь. Смакуя, наслаждаясь красотой и элегантностью слога… Словно дверь в невидимый, но такой хороший и добрый мир открывалась перед ним… И он уходил с головой в этот мир… И не хотел возвращаться… Настолько светлым и добрым человеком были написаны эти письма… Казалось, они излучали теплый и мягкий свет…
-\\-
Неспокойная выдалась эта ночь. Шторм на море и свист ветра мешали уснуть. А еще мысли… Он старался не думать о завтрашнем дне. Но мысли, как мухи, роились в голове, надоедливо жужжа. Как обычно, ночью, ничего хорошего на ум не приходит – одни плохие предчувствия и страхи выползают из щелей и нор, оттуда, куда при свете дня всю эту нечисть загоняют сознание и рассудок… Ночью можно безнаказанно глумиться над человеком…
Страна разваливалась на куски. Князь это ясно понимал. Понимал, что дни Империи сочтены… Но, похоже, все вокруг него или не понимали этого, или старательно маскировали свои мысли от других…
Тяжело осознавать, что отданные на службе годы и здоровье, ни как не смогли предотвратить надвигающуюся катастрофу… А так хотелось бы остановить все это… Так хотелось бы встретить старость в стране, которая стала такой сильной, богатой и могущественной благодаря, в том числе и его, князя, усилиям.
Но сил и желания бороться почти не осталось… Колесо истории не остановить… Россию не спасти…
Почему-то вспомнилось детство… Сенокос… Родители…
Уснул князь лишь перед рассветом…
-\\-
Поезд пришел по расписанию (опоздание в сорок пять минут в военное время не считалось опозданием).
Вокзал гудел… После ночного ветрогона, небо очистилось и поднялось невообразимо высоко. Яркое солнце, посылая свои лучи практически параллельно земле, слепило всякого, кто зазевался и осмелился повернуться к солнцу с широко открытыми глазами. Но люди не роптали по этому поводу… Солнце, такое яркое и веселое, не частый гость на зимнем небе в этих краях…
Вокзальные сооружения, линии коммуникаций, даже водонапорная башня за высоким кирпичным забором, сегодня казались не такими мрачными… Люди галдели как-то по-иному… Что это? Знак, предупреждающий о грядущих переменах, не в лучшую сторону, конечно; или просто такой день выдался? Хотелось верить, что второе…
Князь стоял на удалении от линии медленно ползущей змейки из вагонов. Казалось, состав никогда не остановится… Пятый, шестой, седьмой… Вот он – девятый! Сердце забилось еще чаще… Ноги отказывались двигаться…
Паровоз, устало выдохнув остатки пара из своей чугунной утробы, наконец-то замер на месте. Раздался свисток станционного служащего – сигнал вагоновожатым к открытию дверей в вагонах и началу высадки пассажиров. Люди на перроне замельтешили еще чаще. Но князь стоял на месте. Он смотрел туда, где через, то ли полу-замерзшее, то ли полу-запотевшее окно девятого вагона мелькнул знакомый силуэт…
-\\-
Дважды они писали друг другу «прощай»… Дважды боль и отчаяние поселялись в душе князя… Страх того, что не придет письмо… Что исчезнет свет… Что все… Все в прошлом…
Но всякий раз они находили нужные слова друг для друга, чтобы разбить глыбу льда, упавшую между ними… И всякий раз становилось понятно – нет такого слова – прощай. Нет и никогда не будет… Между ними, во всяком случае…
Сердце графини принадлежит другому… Князь знал об этом… Он так же знал, что любовь в ее сердце, причиняет ей боль…
И практически каждое письмо, полученное от графини, напоминало об этой боли.
По долгу службы, князю приходилось время от времени бывать во дворце и посещать не только официальные мероприятия, но и светские… И, конечно же, он виделся с графиней там. У них практически не было возможности говорить друг другу тех слов, что хотелось сказать… Большей частью это были слова, которые они должны были говорить, как этого требовал этикет, и не более…
Но каждая их встреча, каждый брошенный взгляд или мимолетное касание рук – это был глоток чистого воздуха, пробуждение ото сна, а иногда и удар молнии, для князя…
Однажды, графиня полушепотом бросила, проходя мимо него:
-Вам плохо удается скрывать свои взгляды… Я все замечаю…
А может быть, он преднамеренно это делал? Может быть, он хотел привлечь внимание к себе? Глаза - это ведь зеркало души... А женское сердце, оно живет по своим, собственным правилам...
Князь понимал, что если их взгляды встречаются, и нет отторжения со стороны графини - то, возможно, у него есть шанс...
Шанс на что? Да он и сам не знал, на что?
Ему необходимо было "отогреть" сердце графини. Вопиющая несправедливость - когда такая яркая личность, как она, отгораживает себя от жизни и страдает, Страдает, совершенно этого не заслуживая... Думает, ежедневно, ежечасно, ежеминутно о человеке, которого нужно забыть...
Князь не знал всех подробностей этой истории... Но он, как мужчина, чувствовал и свою вину тоже, вину за содеянное другим мужчиной... Милый его сердцу человек, та, которая вернула его к полноценной жизни, к нормальному восприятию окружающего мира - тоже должна жить и радоваться жизни... Должна цвести как роза, даря всем людям вокруг себя радость и красоту...
Возможно, по этому, он и не старался скрыть свои взгляды…
-\\-
Когда ее рука легла в его руку, мир замер… Стих шум вокзальный, исчезла суматоха. Исчезло все вокруг. Остались только он и она…
- Здравствуйте, Ваше Сиятельство, - Аннет оперлась на протянутую князем руку и грациозно ступила с подножки вагона на перрон, - Сегодня такое яркое солнце. Это благодаря Вашим стараниям?
Как всегда, графиня прятала свое волнение за шутками. И это успокоило князя… Она определенно ничуть не изменилась, а наоборот, даже похорошела…
Шубка, из темно-синего драпа, обитая черным соболем, такая же шапка, и бирюзовое, длинное, с небольшим шлейфом, платье. Графиня была одета скромно, но выглядела очень грациозно.
Глаза, скрытые под легкой вуалью, хоть и были ослеплены утренним ярким солнцем, все же пристально рассматривали лицо князя, это было заметно по движению зрачков.
- А Вы постарели, князь, - игриво заметила он и широко улыбнулась, - я, наверное, тоже?
Произнося это, она слегка наклонила голову на бок и отвела взгляд – совсем, как при их первой встрече… При всем при этом, она еще и повела плечами, то ли давая понять, что ей холодно, то ли из простого жеманства, то ли по другой причине, ведомой только ей. Но это движение всегда выбивало князя из колеи, он терялся и не знал, как вести себя дальше…
«Да нет, графиня… Время, похоже, обходит Вас стороной» - подумал князь. Но вслух произнес: