— Сударыня, неужто забыли обо мне? — весело позвал было щёголь с крысиным лицом. Но тут же лист достался его соседу.
— Эх ты, рванина! — добродушно бросил кто-то неудачливому сердцееду и, уже обращаясь к Фее, сказал: — Вы, верно, ищете глазами Юй Шатина, но он сегодня ещё не приходил. Лучше отдайте его законный листок кому-нибудь другому.
— И в самом деле, — вздохнула Фея, и так последний лист оказался передо мной.
В зале, разумеется, тут же пошли шутки насчёт моего разодранного гуйшэнями лица, но я не слушал. Моё внимание было приковано к листу. Нет, я не горел желанием бороться за благосклонность красавицы, но она, выкладывая задание на мой стол, как бы кокетливо пальчиком провела по проставленным словам, и, следуя за получившейся линией, можно было прочесть: «Ваш друг погиб, но вас я хочу спасти».
Что это? Часть игры или тайное послание? Предназначалось ли оно Юй Шатину или изначально адресовано мне? Допустим, мне, но о ком тогда речь? Кто это — погибший друг? Варианты в голове множились, но я постарался не выдавать особого смятения, хотя перед лицом Феи Северных Созвездий оно мне, наверное, полагалось.
Слуги начали расставлять перед счастливчиками письменные приборы. Один из бражников (ему не досталось листа, но он придумал, как сохранить лицо, и взял на себя роль казённого распорядителя) тягуче пропел правила поведения на государственной проверке, пообещав сурово карать за списывание и подсказки и палками выпроваживать нарушителей благообразия.
Наконец Фея трижды хлопнула в ладоши:
— Ти-ши-на!
В любом случае, чтобы получить от неё разъяснения, мне следовало дождаться окончания игры, а коль скоро я оказался участником… В сердце загорелся азарт, я растёр тушь и поудобнее взял кисть.
Фея отошла к одной из несущих опор посреди зала и стояла молча и неподвижно, как изваяние. Она, конечно, была прекрасна, а остроумие, с которым была устроена эта забава, вызывало у меня восхищение. Ухвачено всё было весьма метко, и игра балансировала на грани, не скатываясь, впрочем, в грубую насмешку над государственной процедурой. Цветной лист (мне достался розовый) благоухал тонкими духами; по кромке шло витиеватое тиснение из иероглифов «красота», «мечта», «музыка» и всё в таком роде — чем хуже официального бланка со словами канонов по канту! — а в углу красовалась красная эмблема, но не местной канцелярии, а увеселительного дома, к которому, вероятно, и принадлежала Фея Северных Созвездий.
Присутствующие добросовестно исполняли назначенные им роли. Экзаменуемые выжимали в строки остатки разума, которого в присутствии красавицы, естественно, оставалось немного; их незадачливые соседи посмеивались в кулак и зловеще потирали руки, предчувствуя чей-то позор; а самозваный распорядитель палочкой отбивал по пустому винному кувшину отведённые минуты — в нашем распоряжении было меньше четверти часа. Я уложился чуть раньше срока, и оставшееся время просто смотрел на холодное лицо Феи. Вот она коротко кивнула, и распорядитель тут же скомандовал отложить кисти.
— Итак, что же у кого получилось? — сказал, разминая плечи, один из участников испытания, которому, кажется, надоела пассивная роль. — Позволю себе начать парад шедевров.
Он встал и начал декламировать:
Артистка с кроткой улыбкой выслушала эти стихи, посвящённые, безусловно, ей самой, а потом прыснула:
— Сударь, вы написали женские стихи! Тема, настроение, образы… Стало быть, экзамен выдержан, но должность полагается на женской половине.
Присутствующие расхохотались. Кто-то громко сказал:
— Что, брат Чжан, сработать из тебя евнуха? Остальное-то готово!
Чжан действительно походил на евнухов с известных гравюр: полноват, с круглым смазливым лицом без усов и бороды, холёные руки украшены крупными перстнями — и вся эта ситуация была для него страшным конфузом. Когда под общий хохот он, насупленный, занял прежнее место за столом, другие участники «экзамена» предпочли сдать свои работы молча, чтобы Фея сама отобрала те, которые придутся ей по душе. Артистка быстро просмотрела листы и, игриво улыбаясь, произнесла: