Я встал на колени и трижды ему поклонился:
— Могу ли я как-то отблагодарить вас?
«Господин Белая Шляпа» рассмеялся, пусть и несколько натужно:
— Хорошо, хорошо! Вызовите мне паланкин.
Глава двадцать третья. Старые предания раскрывают свои тайны в доме кузнеца, мёртвые взывают к живым
Не в силах уснуть, я долго сидел в кабинете и смотрел на сорванный со стены листок. У меня с первых мгновений родилась уверенность, что это не обычная бумажка с эзотерической символикой, какие в изобилии водятся у бродячих даосов, а скрытое послание. Вероятно, потому, что на пересечении образов — цветок, цифра, гексаграммы — как бы само собой проступало «Течение девяти принципов», с которым мой путь уже успел пересечься — и, может быть, дважды, если предположить, что в Ю и Шато поработали «пурпурные лотосы». Не исключено, что за мною уже отправили эмиссара, какого-нибудь «господина Семь»? Если так, то что входит в его компетенцию? Или семь — это номер одного из «девяти принципов», возможно, нарушенного мной? Или гексаграммы, которая описывает участь, поджидающую меня «послезавтра»? Я взял из отцовской библиотеки футляр с «Книгой перемен». Под семёркой шли рассуждения о войсках в походном строю, и это окончательно сбило меня с толку.
Вдруг в окно постучали. Я на всякий случай взял со стойки рапиру (чем бы она могла мне помочь?) и отодвинул раму. Под окном стояла Мэйлинь:
— Я слышала в доме переполох. Правда, что в тебя стреляли?
Выжав из себя улыбку, я сказал, что это пустяки, глупый розыгрыш — и я даже знаю чей. По-своему я не солгал: это была инсценировка с целью проверить Юань Мина. Стрелял Минхёк — и по моему распоряжению. На случай провала стрела была как следует затуплена и в худшем случае оставила бы синяк, но всё прошло как нельзя лучше. Так что о выстреле я уже давно не думал, о чём и сказал Мэйлинь.
— Если так, то почему тебе страшно? — спросила она. Прямо так, в лоб сказала то, в чём я и сам себе не хотел сознаваться. Мне было страшно.
— Послушай, что такое семь? — вопросом на вопрос ответил я. — Цифра семь.
— Счастливое гадание на свадьбу, — быстро откликнулась Мэйлинь и тут же как-то сникла.
Мне показалось, что в глазах у неё блеснули слёзы: наверное, опять вспомнились деревня Тайхо и Чжуан Дэшэн. Я быстро взял со стола листок:
— Смотри. Это прикололи к стене дома. Тут семёрка. Что она может значить?
Мэйлинь внимательно посмотрела на рисунок и вдруг сказала, что с год назад уже видела подобный в Тайхо, в кабинете отца.
— Лучше спросить у него, — произнесла она и добавила: — Завтра, не сейчас. Он уже спит. Уже спит… Да и мама тоже…
Я на мгновение отвлёкся, опять разглядывая листок, а когда хотел спросить, что́ с госпожой Яо, Мэйлинь уже не было.
Ещё ночью я настрого запретил слугам рассказывать о том, что в меня стреляли, но в управе, наверное, каждый чиновник в частном порядке тихонько выразил мне сочувствие и обеспокоенность, а я устал отвечать: «Ну что вы, это пустые слухи». Молчал разве что господин Чхве, но я всё же поостерёгся после совещания обращаться к нему за сведениями о «девяти принципах»: так бы он точно решил, что на мою жизнь покушались. Не стал я запрашивать соответствующую литературу и в библиотеках — не понимая до конца, чьих именно соглядатаев опасаюсь: таинственных «лотосов» или дуншаньского префекта.
Дома меня, разумеется, окружил тревогой Яо Шаньфу. На вопросы о ночном покушении (выходке, о которой я уже тысячу раз пожалел) я протянул ему давешний листок. Учитель Яо несколько мгновений непонимающе смотрел на него, затем решительно потряс головой:
— Что же, вы считаете, что этот человек мог в вас стрелять?
— Доказательств нет, — ответил я. — Но выглядит странно, даже угрожающе. Вы считаете иначе?
— Конечно! — голос Яо посветлел. — Это вроде визитной карточки, извещающей о том, что послезавтра, то есть уже завтра к вам в гости собирается прийти один молодой человек, опасаться которого нечего. Когда вы с ним познакомитесь, то сами это поймёте. Он один из нас, если можно так выразиться.
Как я уже писал, один из ключевых эпизодов становления общества «тайных учёных» произошёл на юге далёкой области Шу, в префектуре Тулин. Там же учитель Яо, а затем и мой отец познакомились с выдающимся эрудитом Чжан Фоу, потомком славного чиновничьего рода, в котором было четыре губернатора и шесть министров. Именно в его доме не без его помощи был расшифрован первый «индийский гранат». За полгода до этого Чжан лучшим из области сдал большой государственный экзамен и мог рассчитывать на высокую шапку префекта или должность в столице, но во имя науки решил отказаться от карьеры и остаток дней провёл смотрителем училищ в родном Тулине.