Я признался, что нет. Учитель Яо тоже покачал головой.
Барабанчик гордо выпятил грудь:
— Ваша верительная бирка — это я. С удовольствием дождусь вас на хуторе и познакомлю с его обитателями и обитательницами.
Мне казалось, что эта схема великолепна. И с какой горечью я вспоминаю сейчас лёгкий, весёлый разговор того вечера…
Глава двадцать пятая. У Чжайбо прячется на открытом месте, начальник станции говорит о барсах и чиновниках
Десять дней, о которых говорил господин Чхве, растянулись на три полновесных недели. Но промедление меня не смущало. Во-первых, на Янь обрушилась зимняя непогода, разом притупившая желание срываться с места. Во-вторых, на Дуншане для меня появилось слишком много увлекательного — и это несмотря на то, что, пока в городе оставался И Мэнкун, я почти безвылазно просидел дома под предлогом болезни.
На второй день в гости ко мне заглянул администратор Ли — с тощим и длинным холщовым свёртком под мышкой. Мне сразу же вспомнился костыль в ямыне судьи Цао, и не зря: под тканью оказался первый подарок мастера Сюй Чаньпу, изящная лакированная трость с ажурным кованым набалдашником. Неуловимым движением верхняя его часть сдвигалась набок, обнажая дуло с хищно сверкающим остриём стрелы. Элегантно был выполнен и спусковой механизм, простой в использовании и вместе с тем защищённый от случайного нажатия. В нижней части трости было предусмотрено небольшое хранилище ещё под две-три стрелы, но за раз я мог сделать только один выстрел, после чего, если потребуется, доставать рапиру.
Фехтовал я неважно, стрелять был тоже не мастак. Отец, у которого прекрасно получалось то и другое, пробовал меня научить, но достиг весьма скромных результатов, в чём я честно признался администратору Ли. Тот вызвался дать мне пару уроков обращения с новым оружием.
— При иных обстоятельствах я рекомендовал бы услуги кого-нибудь из военных инструкторов, — добавил он. — Но в данном случае речь идёт о тайном средстве, а оно, как известно, тем сильнее, чем меньше людей о нём знают. По этой же причине и практиковаться лучше вдали от посторонних взглядов.
Мы направились к главному зданию. Во внутреннем саду в окружении стайки особо впечатлительных слуг вышагивал У Чжайбо, вращая зажатую между ладоней рукоятку тао и бормоча невразумительную смесь даосских заклинаний. Заметив, как администратор Ли с сомнением поднял бровь, я замедлил шаг. Семейство Яо я предпочитал скрывать от чужого внимания, а Барабанчика намеренно выставлял напоказ, руководствуясь тем же методом: прятать что-то на открытом месте.
— Последнее время в моём доме происходят непонятные вещи, — сказал я достаточно громко. — Совсем недавно, верите или нет, слуги видели, будто кто-то в меня стрелял, а спустя сутки на меня напала эта странная болезнь — внешних проявлений никаких, но словно высасывает все силы. Уверен, не обошлось без лисицы или гнева горных духов. Так или иначе, я на несколько дней пригласил наставника У, известного бродячего даоса, чтобы он развеял чары и восстановил правильные потоки энергии.
Ли одобрительно кивнул. Как говорится, у нарисованной рыбы только один глаз, и хитроумный администратор наверняка понял лишь половину замысла. Пустить по Дуншаню слух о приглашённом заклинателе значило перевести разговоры о ночном покушении и моей болезни в область пересудов о происках потусторонних сил, то есть заведомо их обесценить.
Мы уже подошли к порогу, как Барабанчик громко вскрикнул и засеменил к нам, на ходу вытаскивая из-за пояса деревянный меч. Сделав нам с администратором Ли знак отойти от двери, он несколько раз прошёлся перед ней, что называется, «юйским шагом», выбросил вперёд левую руку, и над нею вспыхнул и погас язык белого пламени. Слуги ахнули, не зная, что и думать. У Чжайбо тут же куском угля начеркал что-то на верхней притолоке и объявил, что теперь входить можно без опаски.
— Блестящий человек, — восторженно отозвался я, пропуская господина Ли вперёд.
Для тренировок была выбрана самая большая комната. В дальнем углу я повесил мишень — старую шляпу — и, конечно же, не смог в неё попасть.
— Главное, — произнёс Ли, вытаскивая из стены стрелу и вновь заряжая трость, — научиться указывать предметом на цель так же легко и точно, как вы указываете пальцем. Если бы не ваша хромота, я бы посоветовал вам чжоуцю.
В гостевой слободе я не раз видел удальцов капитана Дуаня за этой игрой, да и в самом городе тут и там можно было увидеть разделённые надвое столы, и в летние вечера со стрёкотом сверчков нередко соперничал лёгкий стук шарика: «Пин-пан, пин-пан». Дети чиновников обычно воротили нос от такой уличной забавы — она считалась уделом мещан и голытьбы, нам же подобало чинно сидеть за разлинованными досками и выставлять на них камни или двигать по перекрестьям пехоту и кавалерию. Впрочем, некоторые мои одноклассники не гнушались сыграть партию-другую в мяч или в чжоуцю — но, увы, и здесь я не отличился.