Однако большая часть старого Шанхая исчезла или вот-вот исчезнет. Комплекс переулков шикумен, некогда повсеместно распространенный, теперь является исчезающим видом. Население Шанхая, ставшего фирменной архитектурной формой, — эти лабиринты рядных домов, где близость порождала общительность, — перебирается в двадцати-сорокаэтажные жилые башни, которые простираются далеко за пределы старого города. Вместе с Лидией, моей переводчицей, я посетил один из таких комплексов в Хонгкью — или Хонгкоу, как он теперь называется. Нас пригласили в трехэтажный дом пятидесятисемилетнего таксиста, чья семья была одной из всего семи, оставшихся в квартале, где когда-то проживало 200 человек. Именно в этом шикумене, рассказал он нам, он ходил в начальную школу. Он женился на женщине из этого квартала; по вечерам семьи собирались вместе, чтобы поиграть в маджонг и ели вон-тон, пока их дети вместе делали уроки. Через несколько месяцев комплекс планировалось снести, а на месте земли, купленной гонконгским миллиардером Ли Кашингом, возвести небоскреб. По словам нашего хозяина, общине суждено было разделиться и рассеяться.
Мы поднимались по крутым лестницам в пустые квартиры, где на стенах еще висели гигиенические плакаты, а под капающими кранами были разбросаны ситечки и пластиковая посуда. Это напомнило мне мальчишеские похождения Дж. Г. Балларда, который после японского вторжения задерживался в наспех заброшенных особняках на авеню Жоффр.
Один из немногих сохранившихся шикуменских комплексов — Синьтяньди, сохранившийся отчасти потому, что в нем проходил Первый съезд Коммунистической партии. Сейчас это музей, населенный восковыми манекенами Мао Цзэдуна и Чжоу Энь-лая; в прилегающих к нему домах расположены торговые точки Starbucks и Shanghai Tang, сеть магазинов модной одежды, торгующих современными интерпретациями обтягивающих тело ципао и шелков маньчжурской эпохи.
Большинство старых зданий Sassoon сохранились. В 1958 году — через шесть лет после того, как коммунисты дали Люсьену Овадье билет в один конец в Гонконг, — пятьдесят семь зданий, принадлежавших группе Сассун и представлявших собой чуть менее шести миллионов квадратных футов недвижимости, были переданы государственной компании China Enterprise Company. Ciro's, элегантный ночной клуб сэра Виктора Сассуна, был превращен в кукольный театр. В пятидесятые годы лучшие квартиры в Эмбанкмент-хаусе («S» в подписи, которую сэр Виктор пришил к городу) были переданы высокопоставленным членам партии. С тех пор иностранцы вернулись сюда, отремонтировав апартаменты с высокими потолками, с балконов некоторых из которых открываются захватывающие виды на ручей Сучжоу, воды которого больше не фетишизируют эмульсией и неочищенными сточными водами. Элегантный неон все еще светится на шатре театра Cathay, который теперь является мультиплексом. В некоторые вечера здесь демонстрируются фильмы для слабовидящих, а дикторы, работающие в штате, описывают происходящее на экране.
В то время как оригинальный декор Cathay Mansions был уничтожен в результате его бесследного превращения в бизнес-отель среднего класса, Grosvenor House (теперь Grosvenor Mansions) сохранил свое очарование. Его «апартаменты де-люкс» с помещениями для прислуги по-прежнему в номерах есть изящные ниши, полированные паркетные полы и ванны на когтистых ножках. Оба здания входят в гостиничный комплекс Jinjiang, названный в честь популярного ресторана в Grosvenor House, которым когда-то управляла Дун Чжуцзюнь, хозяйка одного чешуйского ресторана. С приходом коммунизма она заняла пост директора и превратила здания Jinjiang в самый известный государственный пансион Шанхая. В 1972 году Ричард Никсон останавливался в Grosvenor House, когда подписывал Шанхайское коммюнике, первый шаг к разрядке в китайско-американских отношениях. Мао Цзэдун любил пользоваться туннелями, соединяющими комплекс со зданием через дорогу, Cercle Sportif Français, чтобы поплавать в бассейне старого Французского клуба.
Дом Евы, где сэр Виктор развлекал Микки и ее друзей, спрятан за высокими каменными стенами и проволокой на участке, примыкающем к Шанхайскому зоопарку. (В 2004 году охотничий домик в тюдоровском стиле, служивший частной виллой для «Банды четырех» во время Культурной революции, был выставлен на продажу за 15 миллионов долларов; он по-прежнему находится в частных руках). Еще одно убежище сэра Виктора, более скромный по размерам Rubicon Gardens, можно увидеть с Хунцяо-роуд. Его фахверковые стены и красная черепичная крыша, сейчас заросшая лианами, напоминают замок Спящей красавицы, таинственно затерянный среди современных многоквартирных башен. Когда я увидел его, он был необитаем; табличка на кирпичной стене предупреждала нарушителей, чтобы они остерегались сторожевых собак.