В последующие годы японцы, казалось, приостановили свои агрессивные действия в Шанхае. Поставив последнего императора Китая Генри Пу И своим марионеточным лидером в Северном Китае, они выражали удовлетворение своими владениями в Маньчжурии — или Маньчжоу-Го, как они теперь ее называли. В Шанхае японские граждане редко покидали Маленький Токио, расположенный на северной стороне Садового моста, и, казалось, были довольны своими двумя местами в муниципальном совете. Местные тайпаны верили, что «Сыновья Неба» могут быть убеждены разделить, а не захватить власть в Шанхае. В конце концов, пирог был достаточно велик, чтобы каждый мог получить свой кусок.
Туристы тоже вернулись, и Шанхай завоевывал репутацию самого веселого города в мире. Каждый день «мировые девки», как они себя называли, сходили с лайнеров, прошедших через Панамский или Суэцкий каналы, проложенных через Гавайские острова или обогнувших мыс Доброй Надежды. Только в этом месяце «Суматра» прибудет из Триеста, «Резолют» из Гамбурга, «Налдера» из Лондона, «Танкред» из Осло, «Президент Джексон» из Сиэтла, «Императрица России» из Ванкувера и «Гленгарри» из Порт-Саида. Доставленные паровым катером к причалам перед Таможенным домом на Бунде, большинство посетителей оказались «четырехминутными гостями», забредшими в вестибюль «Cathay», чтобы пройтись по витринам в торговом зале. Более состоятельные заселялись в отель, оставаясь на ночь или на неделю, заставляя бальный зал и «Лошадь и гончие» звенеть от смеха и песен до глубокой ночи.
Сам сэр Виктор недавно вернулся на Дальний Восток после лета, проведенного в Лондоне и Монте-Карло, на лайнере компании Lloyd Triestino. Когда «Конте Верде» входил в Адриатику, он организовал маскарадный коктейль-концерт. «Дамы и господа, — гласило приглашение, разосланное пассажирам первого класса, — убедительно просим вас явиться в венецианском платье, чтобы сделать праздник более привлекательным». Для обеспечения веселого настроения он подсунул бармену рецепт одного из своих фирменных напитков — смертоносной «Зеленой шляпы», которую он переименовал в «Конте Верде» в честь корабля. Гостей предупреждали о его силе в печатном меню.
«Знаменитый коктейль сэра Виктора Сассуна», — гласила надпись. «Для настоящих мужчин. 2 части джина, 2 части Cointreau, 2 части Vermout Française, 2 части Crème de mente, 1 часть лимона».
Светясь зловещим зеленым цветом, «Конте Верде» мгновенно вызвал у своих потребителей прилив веселья. Вечеринка прошла с большим и небрежным успехом.
Как и цирковой танец сэра Виктора, на который были приглашены сливки шанхайского высшего общества в бальный зал отеля Cathay, превращенный на ночь в биг-топ. Ведущие тайпаны города пришли в атласных рубашках артистов на высокой проволоке, а один тайтай — в костюме убедительно скользкого тюленя. Китайские акробаты из труппы Лонг Тэк Сэма вызывали восторженные возгласы, когда они проносились сквозь толпу. Все это пришлось по вкусу сэру Виктору, который появился в костюме рингмейстера, в шляпе, с накладными усами и хлыстом.
Когда ситуация грозила выйти из-под контроля, ему понадобился авторитет последнего. Одна молодая женщина имела наглость явиться на вечеринку в костюме («Симпатичная девушка, — отметил он в своем дневнике, — но не могу этого допустить»). Сильвия Ченселлор, жена главы агентства Reuters на Дальнем Востоке, и Джон Кесвик, директор Jardine's, пронесли на вечеринку в грузовом лифте живого осла. Животное принялось испражняться на пол в окружении танцующих.
«Уберите его отсюда», — вынужден был огрызнуться сэр Виктор на Кесвика, который был одет как Дон Кихот. Сильвия Ченселлор закончила вечер, заснув на танцполе.
Несмотря на такие проявления неуважения со стороны британских шанхайцев, сэр Виктор находил жизнь забавной и приятной. Его многочисленные предприятия процветали, а между обедами в Ассоциации королевских ВВС, ужинами в Шанхайском клубе и поздними вечерами в бальном зале «Маджестик» его танцевальная карта была настолько заполнена, что он решил нанять молодую женщину на полный рабочий день в качестве своего светского секретаря.
В последнее время сама жизнь превратилась в приключение. Слава Шанхая привлекала самых отъявленных негодяев, бродяг и скороспелых артистов. Возвращаясь из деловой поездки в Гонконг на борту парохода «Президент Грант», он был представлен Сунь Фо, сыну покойного Сунь Ятсена. Политик-националист, в настоящее время мэр Кантона, был угрюмым ничтожеством, но его грузный телохранитель оказался хорошей компанией. Моррис «Двустволка» Коэн, говоря на кокни-канакском языке, рассказал, как после того, как его поймали на краже карманных часов в неблагополучном районе лондонского Ист-Энда, он был отправлен в ссылку в канадские прерии. Там он выбил пистолет из рук бандита, пытавшегося ограбить китайский ресторан, который он часто посещал. Коэн объяснил, что одно привело к другому, и он был зачислен в тайное общество, поклявшееся свергнуть маньчжуров. В Китае он стал адъютантом доктора Суня, затем торговцем оружием, а затем стал первым иностранцем, получившим звание генерала в националистической армии. Для Коэна было вполне логично, что китайцы ладили с евреями: у них было много общего.