Молодой еврей утвердительно кивнул, взял письмо и бегом направился к пристани. Отлив уже начался.
Сирил вызвал в кабинет двух крепких парней и приступил к осуществлению второй фазы разработанного Врассуном двуединого плана, направленного против мальчишек Хордунов.
— Ну, мальчики, у кого из вас имеется склонность к насилию? — спросил он.
Молодые люди переглянулись, а затем тот, что был повыше, шагнул вперед.
— Тебе нужен я, папаша.
«А-а, наш единоверец с темных улиц Восточного Лондона, — подумал Сирил, а потом добавил для самого себя как напоминание: — Вне зависимости от того, насколько нам будет сопутствовать успех, ты со своими мускулами всегда сможешь пригодиться. Ты был с нами в начале, ты будешь с нами в конце. — Затем торопливо поправил сам себя: — Если для нас вообще существует такая вещь, как конец».
Он протянул парню бумагу, напоминавшую по виду официальный документ, и спросил:
— Ты знаешь, где багдадские мальчики ведут свой бизнес?
Верзила кивнул.
— Хорошо. Отнеси им документ и не уходи до тех пор, пока не увидишь, как они его восприняли.
Братья Хордун восприняли документ не лучшим образом.
— Врассуны выкупили наши обязательства у банка «Барклай» и теперь требуют возвращения долга, — сообщил Ричард Макси, пока здоровяк стоял в ожидании ответа.
— Имеется в виду долг за утонувшие пароходы?
— Он самый.
— Но у нас была рассрочка по выплате на несколько лет.
— Говорю же тебе, теперь его выкупили Врассуны.
— А они могут это сделать?
Руки Ричарда взлетели, как два голубя, выпущенные из клетки, а из груди вырвался смех. Документ выскользнул из его пальцев и спланировал на пол.
— Врассуны, черт бы их побрал, похоже, могут делать все, что им вздумается.
— Они требуют выплатить долг немедленно?
— А как ты думал, Макси? Они решили вышибить нас из бизнеса. Разумеется, выплата должна быть произведена теперь же!
Макси тут же набросился на Врассунова посланца и сбил его с ног.
— Оставь его, Макси, он всего лишь глупый гонец, — махнул рукой Ричард.
— Спасибо, дядя, — проговорил гонец, отряхнулся и молниеносно бросился на Макси.
Ричард вздохнул.
«Когда же они наконец поймут, что связываться с моим братом опасно для жизни?» — подумал он, глядя в сторону.
Макси понадобилось меньше минуты, чтобы изменить внешность противника до такой степени, что теперь его не узнала бы и родная мать.
— Передай хозяину, — сказал Ричард, склонившись над распростертым на полу, тяжело дышащим парнем, — мы получили его послание, а твоя разбитая рожа является нашим ответом. — Ричард рывком поднял окровавленного верзилу на ноги. — Ты меня понял?
Тот кивнул, и Макси вышвырнул его в грязный переулок. Вернувшись, Макси застал Ричарда сидящим на деревянном стуле и глядящим в пустоту. Затем тот повернулся и протянул руку к опийной трубке.
Макси перехватил руку брата и крепко сжал ее.
— Нет, братец, только не сейчас.
На следующее утро Ричарда разбудил громкий стук. Макси уже был на ногах и натягивал штаны. Ричард откинул москитную сетку, повешенную над кроватью. На грудь ему что-то давило, и он сбросил это на пол. Старая Библия, в которой он искал происхождение имени дочери Олифанта, тяжело упала на толстые доски.
Стук раздался громче. Ричард потянулся за Библией, и все поплыло у него перед глазами. В дверь продолжали колотить.
— Сколько времени, черт побери? — простонал он.
— До рассвета, по крайней мере, еще часа два, братец, — откликнулся Макси, направляясь к запертой на засов двери их временного жилища. — Сейчас, наверное, около четырех.
— Кто там, Макси?
Макси выдернул штык, который был воткнут между бревнами над дверью, и зажег масляную лампу. Он открыл смотровое окошко на двери и посветил в него лампой. За дверью, ежась от предутреннего холода, стоял Чэнь.
— Это Чэнь, — сообщил Макси брату.
Сон в ту же секунду слетел с Ричарда. Чэнь никогда не заходил в глубь Концессии, и если он это сделал, тем более в такой час, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.
Между одиннадцатью часами вечера и рассветом Шанхай был вымершим городом. К этому часу носилки с куртизанками уже были надежно «пришвартованы» на ночь, а сами девушки решали, осчастливить ли своих покровителей сексуальными услугами или нет. Двери всех лавок были заперты — за исключением тех, где продавалась горячая вода. В них бедняки, у которых не было места для ночлега, могли выпить пару чашек горячего чая и подремать прямо за столиком. Имело смысл заплатить монетку за то, чтобы не оставаться на ночных улицах, где правила бал пьяная матросня, дюжие, накурившиеся опия китайские работяги и шлюхи с мокрыми жадными губами. Эти по ночам пользовались особым спросом.