Коя давно мечтал стать таким валютным брокером, впрочем, об этом мечтали почти все в этом городе.
Но прежде чем оказаться в Muramatsu, Коя ненадолго заглянул на золотую биржу неподалеку. Сейчас, в самый разгар работы, в операционном зале сталкивались кружащиеся в клокочущем водовороте потоки людей. В сумеречном помещении, ограниченном множеством телефонных будок, волны людей, истекая липким потом, бурлили, гонимые показателями купли и продажи акций. Соотношение между этими цифрами заставляло толпу то и дело крениться – то в одну, то в другую сторону. С возгласами, отпрянув назад и описав круг, она вреза́лась в стены; затем отталкивалась от них, будто отщелкнутая пальцами, и, возвращаясь, снова кружилась, продолжая растекаться вперед и назад, налево и направо. А зрители на верхнем ярусе молча смотрели вниз, в центр водоворота.
«Год прошел… Еще один, и я обязательно добьюсь успеха, покажу всем, что могу отхватить миллионы», – подумал Коя.
Рассматривая со своего стула зал, он никак не мог отделаться от мысли, что происходящее здесь ежеминутно отзывается эхом на золотых биржах Лондона и Нью-Йорка. Спустившись, он заглянул в телефонную будку. Молодой человек с телефонной трубкой в руке в изнеможении развалился на скамейке и отдыхал, лениво затягиваясь сигаретой.
Когда Коя приехал в Muramatsu, было уже десять. Он пересекал огромный офис по проходу, ограниченному с двух сторон сдвинутыми столами, и всем без исключения знакомым служащим направо и налево рассыпал приветствия, пока наконец не пришел в отдел пиломатериалов. Тут оказалось, что вместо командировочных из штаб-квартиры в Сингапуре на его имя поступила срочная телеграмма: «Положение рынка становится угрожающим. Склады переполнены лесом. Опасаемся гниения. Настоятельно призываем к максимально активным действиям».
Прочитав это, Коя понял, что с мечтами о невесте придется проститься. Ему наверняка вскоре прикажут вернуться в Сингапур. При этом теперь невозможно требовать командировочных.
Коя не предполагал, что декларация английского правительства о ликвидации ограничений на каучук так быстро окажет влияние на его нынешние поиски невесты. Конечно, погашение английского военного займа давно осуществлялось благодаря олову и каучуку из Сингапура. Но по этой причине рынок в Сингапуре переживал кризис, заготовка леса была временно приостановлена, а в результате – не придется ли приостановить и поиски невесты?..
«Ладно, раз так», – подумал Коя. Он спустился на улицу. За ним увязались нищие ребятишки, обступив со всех сторон. Он забыл даже о Мияко. И Фан Цюлань, и о-Суги были забыты. Не говоря уже о нищих детях. Перед его мысленным взором то и дело проплывали филиппинские пиломатериалы. Он обдумывал методы борьбы с этим конкурентом.
Почему же его компания стала сдавать позиции?
Наверняка все дело в распиле…
Сингапурская компания завозила лес с Суматры, и, по сравнению с филиппинским, он был на пять сун[9] длиннее. Бесплатные пять сун никоим образом не радовали китайцев, они лишь увеличивали осадку грузового судна. Более того, груз плохо помещался на склады, увеличивалось время на его транспортировку, и в итоге прекрасный, но неформатный товар попросту портился и гнил. Филиппинцы воспользовались этим изъяном, поставив во главу угла не психологию продаж, а метод хранения. Ранее выработанная Коей тактика должна теперь измениться. Он прежде всего обежит лесозаготовительные компании, выяснит, кто их основные владельцы – китайцы или другие; и в соответствии с этим развернет на их территории боевые действия – согласно обстоятельствам. Он всегда одет в ослепительно белый костюм, отутюженные складки брюк говорят о его безупречном вкусе; на лице присутствует неизменная улыбка; тугой галстук, не допускающий и намека на кризис головной компании, элегантно выглядывает из-под пиджака. Это поспособствует расположению клиентов. Итак, он считал, что в первую очередь нужно ненавязчиво выведать настроение партнеров. И только сейчас заметил, что за ним все еще бегут назойливые ребятишки.
Для укрепления боевого духа он пошел вдоль портовой набережной, чтобы понаблюдать за энергичным потоком филиппинского леса, сплавляемого вверх по реке. Вдоль берегов выстроились пустые суденышки с выставленными направо и налево шестами, будто готовые к сражению. На каждой из лодок, будто флаги, болталось какое-то тряпье. Грузовая баржа с поднятым рваным парусом коричневого цвета медленно приближалась со стороны порта. Лодки, нагруженные хлопком-сырцом; баржи, доверху наполненные арахисом, коксом, рисом, углем, глиноземом, ротангом, железом. И среди всего этого филиппинский лес – массив красной и белой лауаны[10], конкурирующий на рынке с кедром с берегов Ялуцзян[11] и с красным сандалом[12] Сиама, – невозмутимо поднимался вверх по течению. А вот сингапурского леса, гордости Кои, он не заметил – ни дерева китайской айвы, ни тамбулиана[13], ни мербау[14] – ничего такого.
10
Лауана (lauan) – дерево, произрастающее на Филиппинских островах. Древесина используется главным образом в качестве фанерного сырья. Красная лауана имеет темно-красный цвет, а белая – светло-красный.
12
Сандаловое дерево, или красный сандал (Pterocarpus santalinus), – небольшое дерево, растущее в лиственных лесах на востоке тропической Азии и на Цейлоне. Древесина используется для создания дорогой мебели и красителей.
13
Тамбулиан (tambulian) – «борнейское железное дерево» (улин), произрастающее на островах Калимантан и Суматра, твердое и особо устойчивое к гниению.
14
Мербау (merbau) – красное дерево, произрастающее в Юго-Восточной Азии, его древесина красно-коричневого цвета, твердая, устойчивая к воздействию влаги.