Не люди делают объяснения, но объяснения делают людей.
Завершалась передовица решительно и грозно: «У Сяомин родился в семье крупного руководителя, но, поддавшись буржуазному влиянию Запада, он постепенно превратился в преступника. Урок ясен. Мы должны всегда сохранять бдительность. Дело У показывает решимость нашей партии бороться с коррупцией и преступлениями, порожденными тлетворным буржуазным влиянием Запада. Преступник, из какой бы семьи он ни происходил, в нашем социалистическом обществе понесет наказание. Чистый образ нашей партии никогда не будет запятнан».
Больше старший инспектор Чэнь читать не хотел.
На первой полосе была и другая статья, поменьше, с отчетом о съезде. Его имя упоминалось в числе участников.
Оказалось, что все собравшиеся у стенда оживленно обсуждают прочитанное.
– Как просто этим «партийным деткам» заработать кучу денег, – говорил человек в белой футболке. – Моя фирма каждый год подает заявление на экспортную квоту текстильных изделий, но квоту получить очень трудно. И вот мой начальник идет к такому «партийному сынку», а сукину сыну достаточно просто снять трубку и сказать министру в Пекине: «Ах, дорогой дядюшка, как мы все по вас скучаем! Если вы пожалуете к нам, мама приготовит ваше любимое блюдо… Кстати, мне нужна экспортная квота; пожалуйста, помогите». И так «племянничек» тут же получает по факсу квоту, подписанную министром, и продает ее нам за миллион юаней. По-вашему, это справедливо? В нашей фирме уволили треть работников и назначили им временное пособие всего в сто пятьдесят юаней в месяц – на это не купишь даже лунных пряников детишкам к Празднику осени!
– Дело не только в квотах, молодой человек, – вступил другой. – Они с легкостью занимают высокие посты, как будто уже родились для того, чтобы командовать нами. Да и есть ли для них что-то невозможное – с их-то связями, властью и деньгами? Я слышал, в оргиях У участвовали несколько известных актрис. Раздевались догола и куролесили всю ночь напролет. У не терял времени даром!
– А я слышал, что У Бин по-прежнему лежит в коме в больнице Хуадун, – заявил пожилой мужчина; видимо, ему не нравилось, куда заходит обсуждение.
– Кто такой У Бин?
– Отец У Сяомина.
– Его счастье, – заметил человек в белой футболке. – Раз он в коме, то хотя бы избавлен от унижения. Он и не знает, как низко пал его сын!
– Да кому какое дело? Отец должен отвечать за проделки сына. Я рад, что правительство на сей раз приняло правильное решение.
– Прекратите, неужели вы думаете, будто они это всерьез? Вспомните старую пословицу: «Бей кур, чтобы обезьяны боялись».
– Можете говорить все, что угодно, но на сей раз «курицей» оказался «партийный сынок». С радостью приготовил бы из него жаркое – вкусное, нежное.
Пока Чэнь стоял и слушал, отдельные части у него в голове сложились в единое целое.
Дело об убийстве оказалось очень сложным в политическом смысле. Казнь У знаменовала очередной поворот во внутрипартийной борьбе: удар по консерваторам. Теперь им труднее будет противиться реформам. Удар несколько смягчила болезнь отца У; он сейчас находится вдали от центра событий, значит, представители старшего поколения, которые по-прежнему находятся у власти, не оскорбятся и не обвинят реформаторов в нарушении «политической стабильности» – Дело быстренько перевели в плоскость идеологической пропаганды, представили как результат буржуазного влияния Запада, что позволило партии сохранить свое доброе имя. И наконец, для обычных китайцев процесс над У продемонстрировал решимость партии искоренять коррупцию на всех уровнях, в том числе среди золотой молодежи, «партийных деток». Сильный ход, который пришелся весьма кстати после событий на площади Тяньаньмэнь.
Сочетание всех этих факторов и сделало У Сяомина лучшим кандидатом для показательного процесса. Не случись тут У Сяомина, власти подобрали бы на роль козла отпущения другого «партийного сынка» – это нетрудно. У совершил преступление и должен был понести наказание. Тут никаких вопросов не возникает. Вопрос в другом: был ли У наказан за то преступление, которое он совершил?
Значит, он, старший инспектор Чэнь, сыграл на руку политикам.
Чэнь вышел из отеля и медленно, тяжелым шагом побрел по улице Нанкинлу. На ней, как всегда, было многолюдно. Прохожие гуляли, ходили по магазинам, болтали. У всех было хорошее настроение. Ослепительные лучи солнца ярко освещали самую оживленную торговую улицу Шанхая. Чэнь купил номер «Жэньминь жибао».
Когда он учился в старших классах, то свято верил во все, напечатанное в «Жэньминь жибао», в том числе и в термин «диктатура пролетариата». Термин логически обосновывал диктатуру до достижения окончательной победы коммунизма и оправдывал любые средства, способствующие достижению конечной цели. Сейчас термин «диктатура пролетариата» больше не в чести. Вместо него в ходу другой: «интересы партии».
Больше он ничему не верит безоговорочно.
Он с трудом верил в то, что сделал сам.
Когда казнили У Сяомина, он занимался любовью с Лин. На то, что произошло у него с Лин, согласно суровому коммунистическому кодексу, тоже можно навесить ярлык «тлетворное влияние Запада». Он совершил такое же преступление, как и то, которое инкриминировали У: «упадничество и моральное разложение под влиянием западной буржуазной идеологии».
Разумеется, старший инспектор Чэнь мог придумать для себя множество оправданий: что сейчас трудное положение, что правосудие должно свершиться, что интересы партии превыше всего – и что цель оправдывает средства.
Однако он понял и другое: с помощью определенных средств саму цель можно изменить до неузнаваемости.
Ницше писал: «Охотясь на чудовищ, опасайся сам стать чудовищем».
Раздумья Чэня прервал голос с явственным аньхойским выговором:
– Снимите меня, пожалуйста! – Какая-то девушка протягивала ему фотоаппарат. – Пожалуйста.
Она встала на фоне 1-го универмага. Провинциалочка, новичок в Шанхае, она предпочла сняться на фоне гламурных манекенов. Чэнь нажал кнопку.
– Большое вам спасибо!
Успешное завершение важного дела. Пока непонятно, как ему удалось довести расследование до триумфального завершения? Неужели только потому, что у него самого связь с представительницей золотой молодежи? Связь самая прямая, плотская – с дочерью члена Политбюро.
Какая ирония судьбы!
Старший инспектор Чэнь поклялся, что сделает все, что в его силах, чтобы У ответил по закону, однако он и не предполагал, что вынужден будет действовать столь окольным путем.
Следователю Юю об этом ничего не известно. Иначе, решил Чэнь, вряд ли его помощник так охотно стал бы с ним сотрудничать. Как и у других обычных китайцев, нелюбовь Юя к «партийным деткам», представителям золотой молодежи, не была неоправданной.
Впрочем, возможно, для Лин Юй сделал бы исключение – пусть даже только ради него, Чэня.
Чэнь усматривал много общего между Гуань, Всекитайской отличницей труда, и собой. Самым главным было то, что и он, и Гуань состояли в связи с представителем золотой молодежи.
Между ними было только одно отличие.
Гуань меньше повезло в любви, поскольку У не отвечал взаимностью на ее чувства. Может быть, она немного нравилась У. Но на пути к их счастью встали политика и тщеславие.
На самом ли деле Гуань любила У? Возможно ли, чтобы и она тоже была настолько тщеславна? Трудно дать однозначный ответ – особенно сейчас, когда они оба мертвы.
А какие чувства он испытывает к Лин?
Не то чтобы старший инспектор Чэнь намеренно и хладнокровно использовал ее. Откровенно говоря, он никогда не позволял подобной мысли проникнуть в свое сознание. Но как насчет подсознания?
Также не был он уверен в том, что вчера ночью не испытывал ничего, кроме страсти.