- Мира?..
Тихий голос прозвучал так неожиданно, что моя голова судорожно дернулась, но я не нашла в себе мужества поднять на него глаза.
- Конечно, я чертовски польщен, но в жизни не видел, чтобы женщина срывала с себя одежды в порыве страсти всего лишь после одного поцелуя.
Потерпев поражение еще до начала битвы, я обессиленно прислонилась лбом к его груди. Амира скользнула по моему плечу, длинные пальцы зарылись в волосы, поддерживая голову, другая рука сжала талию. «Молния» очень дорогого шифонового платья., разошлась словно сама собой, и корсаж сполз до пояса.
Громко, судорожно сглотнув, я попыталась прикрыться руками.
- Я… я не слишком хороша в этом, - заикаясь, объяснила я, впервые за все это время встретившись с ним глазами.
Глаза я медленно опустились, взгляд не отрывался от верхушек грудей, видневшихся в вырезе лифа.
- Разве? - хрипловато прошептал он, нагибая голову.
Я жаждала обрести нирвану, желала найти ее в следующем поцелуе. И мои мечты сбылись. Самозабвенно обвив его шею, я в слепом отчаянном порыве припала к его губам и, когда эти полураскрытые губы нетерпеливо шевельнулись, с радостью приняла чувственную атаку его языка, возвращая ласку полной мерой, что заставило Амира застонать и стиснуть ее еще сильнее. И тут я позабыла обо всем. Его рот завладел моими губами в безумном порыве желания, одежда куда-то исчезла, и холод обдал разгоряченную кожу. Высвобожденные волосы сверкающим водопадом обрушились на мои плечи и сама не зная как, я очутилась на диване рядом с жестким, требовательным, обнаженным мужским телом.
И тут все замерло, и я на мгновение очнулась и всплыла на поверхность из темных сладостных глубин, где чувствовала лишь его губы и возбуждающие ласки рук, гладивших мою плоть. Я открыла глаза и увидела, что он, приподнявшись на локте, изучает мое лицо в желтоватом свечении настольной лампы.
- Что ты делаешь? - прошептала я.
- Смотрю на тебя.
Взгляд Амира, скользнув по моей груди, переместился ниже, к талии, и остановился на длинных стройных ногах. Покраснев от смущения, я остановила его, коснувшись губами загорелой груди. Его мышцы непроизвольно сжались, а руки медленно погрузились в мои волосы у самого затылка, притягивая меня все ближе. Как только я подняла глаза, Амир нагнул голову. Его губы почти грубо завладели моими губами, язык раздвинул зубы и скользнул в мой рот в опьяняюще-эротическом поцелуе, пославшем по всему телу палящее пламя. Наклонившись надо мной, мужчина продолжал целовать меня, пока я не застонала в горячечной истоме, потом его рот накрыл маленький розовый сосок и терзал его до тех пор, пока груди не начали медленно наливаться сладостной болью. Пальцы Амира мучили, гладили и проникали все глубже, заставляя меня выгибаться под ласками его рук. Губы снова вернулись к моему рту, настойчиво раскрывая его, мужское колено вклинилось между моими ногами, раздвигая бедра, и все это время наши языки сплетались в древнем танце, то разъединяясь, то вновь приникая друг к другу. И тут он неожиданно замер и, сжав ее лицо ладонями, хрипло приказал:
- Взгляни на меня.
Я с трудом ухитрилась выбраться из чувственного тумана; усилием воли заставив веки подняться, взглянув в обжигающие серые глаза. И в это мгновение Амир вонзился в меня с силой, вырвавшей тихий крик из моего горла, вынудившей судорожно дернуться от невыносимой боли. Амир с ужасающей ясностью понял, что только сейчас взял мою девственность и застыл от неожиданности, прикрыв глаза. Напрягая руки и плечи, он продолжал, однако, оставаться во мне, неподвижный, оледеневший.
- Почему?.. - ошеломленно пробормотал он наконец, немного придя в себя.
Неверно истолковав вопрос как очередной несправедливый упрек, я вздрогнула и поморщилась:
- Потому что, я никогда не делала этого раньше. - Этот правдивый ответ заставил мужчину распахнуть глаза, и в них я не увидела ни разочарования, ни обвинения. Только нежность и сожаление.
- Но почему ты не сказала мне? Я мог бы намного облегчить тебе все это.
Погладив его щеку, я ответила с нежной, успокаивающей улыбкой:
- Но ты не сделал мне больно. Наоборот. Мне очень хорошо.
И эти простые слова заставили его застонать. Амир припал к моим губам в исступленном поцелуе и с бесконечной осторожностью начал двигаться, то почти целиком выходя из меня, то медленно ныряя в тесные глубины, незаметно увеличивая темп возбуждающих настойчивых толчков, опьяняя меня, и я, окончательно обезумев, беспорядочно забилась под ним. Мои ногти все глубже впивались в его спину, пока страсть, бушевавшая во мне, не превратилась во всепожирающее пламя, сметавшее все вокруг и ставшее наконец долгими, безоглядными, безудержными взрывами ослепительного наслаждения.
Схватив меня в объятия и прижав к себе. Мужчина погрузил пальцы в копну белокурых волос, самозабвенно целуя меня, сделал еще один, последний толчок и обмяк, излившись в меня.
Безумный неутолимый голод этого поцелуя, то, что происходило со мной, заставили меня прижать его к себе еще сильнее и застонать от невероятного блаженства.
С бешено бьющимся сердцем я, не разнимая рук, вместе с ним перекатилась на бок, по-прежнему прижимая лицо к его груди, чувствуя, что Амир продолжает обнимать меня.
- Ты хоть понимаешь, что здесь только что произошло? И что ты делаешь со мной?
Я не ответила, потому что реальность начала медленно проникать сквозь пелену чувственного тумана, но я не хотела этого осознавать. Пока не хотела. Слишком рано. Не сейчас. Не нужно, чтобы эти прекрасные мгновения были испорчены.
Зажмурившись, стараясь прислушаться к тем восхитительным словам, которые говорил мне Амир, продолжая гладить по щеке, чуть щекоча большим пальцем кожу.
И тут он задал вопрос, действительно требующий ответа, и волшебство испарилось, ушло, и уже ничто не могло его вернуть.
- Почему? Почему ты пошла на это сегодня? И почему со мной?
Я мгновенно сжалась, вздохнула от сознания непоправимой потери и отстранилась, накинув на плечи вязаный плед, лежавший на диване. Теперь я узнала все о физической близости, но никто не предупредил ее о той странной неловкости, которая завладеет моими чувствами потом. Словно неведомая сила безжалостно обнажила моими эмоциями, оставив меня открытой перед всеми, беззащитной, смущенной.
- Думаю, нам лучше одеться, - нервно пробормотала я. - И тогда я объясню все, что ты хочешь знать. Сейчас вернусь.
Поднявшись к себе, я накинула бело-голубой халат, туго стянула поясом талию и по-прежнему босиком спустилась вниз. Проходя мимо часов в холле, я взглянула на циферблат. Отец будет дома через час.
Мужчина, полностью одетый, если не считать галстука, который сунул в карман, звонил по телефону.
- Какой у тебя адрес? - спросил он. Я объяснила, и он сказал в трубку, куда подать такси. - Я велел им приехать через полчаса, - продолжал он и, подойдя к журнальному столику, поднял забытый стакан с бренди.
- Могу я налить тебе что-нибудь еще? - спросила я вспомнив об обязанностях хозяйки. Вечер подходит к концу, и нужно все выполнить до конца, как полагается.
- Я бы хотел получить ответ на свой вопрос, - повторил он. - Что заставило тебя пойти на это?
Мне показалось, что его голос звучит немного напряженно, но лицо Амира было совершенно бесстрастным, вздохнула и смущенно отвернулась.
— Многие годы отец обращался со мной, как со скрытой нимфоманкой, а я, поверь, ничего не сделала, чтобы заслужить такое. Сегодня, когда ты заявил, что у него были причины стеречь меня, в мозгу словно взорвалось что-то. Кажется, я решила, что если меня считают потаскухой, следует хотя бы узнать, что это такое. И в то же время у меня возникла безумная идея наказать вас обоих — тебя и его. Хотела доказать, что ты был не прав.
Наступила зловещая тишина. Наконец Амир покачав головой, резко ответил:
— Ты могла бы объяснить, что я не прав, просто сказав, что твой отец — злобный тиран и недоверчивый ублюдок.
Признав его правоту, я смущенно поглядела на мужчину, но ведь гнев не был единственной причиной, побудившей меня броситься в объятия мужчины. Молча признавшись себе, что я просто использовала праведное негодование как предлог, чтобы отдаться сексуальному притяжению, исходившему от него. Я чувствовала себя виноватой, потому что использовала мужчину, который мне действительно нравился, как орудие мести против отца.
В продолжающейся тишине Амир, казалось, взвешивал то, что я сказала, и то, что осталось невысказанным, проникая в мысли, которые я таила даже от себя самой. И выводы, к которым Амир пришел, похоже, были довольно нерадостными, потому что он со стуком поставил стакан и взглянул на часы.
— Пойду подожду такси на улице.
— Я провожу тебя.