Глава 17
***
АМИР
- Так! - предостерегающе бросил я, тоном явно говорившим о том, что лучше оставить эту тему. И взяв Миру за руку повёл её на верх в спальню.
Очутившись наверху, в угрюмом молчании Мира присела на кровать, а я закатил чемодан который принёс из машины.
- Худшее позади, - тихо сказал я. Но девушка, не поднимая глаз и нервно ломая руки, покачала головой:
- Мне так не кажется. - И, уцепившись за самую незначительную из всех одолевающих ее проблем, добавила:
- По-моему, это только начало. Твой отец возненавидел меня с первого взгляда.
Удивившись, я ей ответил с весёлыми нотками:
- Может, все и обошлось бы, не погляди ты на стакан чая со льдом в его руке, словно на гремучую змею.
Откинувшись назад, Мира, сбитая с толку и пристыженная, уставилась в потолок.
- Неужели я сделала это? - хрипло спросила она, закрывая глаза, словно пытаясь отогнать ужасную картину.
Я взглянул на неё измученную, такую несчастную и одинокую, лежавшую поперек постели, словно сорванный, увядающий цветок, и мысленно увидел ту девушку , какой она была всего полтора месяца назад: смеющуюся, с озорно сверкающими глазами, делавшую все возможное, чтобы я чувствовал себя среди этих надутых снобов как дома. И что сталось с ней теперь?
Что-то странное и незнакомое свинцовой тяжестью легло на сердце, и только сейчас до меня дошла вся абсурдность их положения: они почти не знают друг друга, но были близки настолько, насколько могут быть близки лишь любовники.
В отличие от любой другой женщины из тех, с кем я спал, Мира была совершенно невинна и теперь носила моего ребенка.
Между нами разверзлась социальная пропасть шириной в тысячи километров, и вот теперь они поженившись, перекинули мостик через эту пропасть, а потом, разведясь, еще больше расширят ее и уничтожат эту хрупкую связь.
У них не было абсолютно ничего общего, ничего, если не считать единственной ночи любви, страстной, сладостной, жаркой любви, когда соблазнительная искусительница в его объятиях превратилась из испуганной девственницы в источник мучительного восторга. Эта незабываемая ночь любви, не дававшая покоя, терзавшая безумными воспоминаниями, ночь, когда он добровольно позволил увлечь себя, чтобы самому стать настойчивым преследователем, отчаянно пытавшимся подарить им обоим наслаждение, которое они не смогут никогда забыть.
И ему это удалось.
Но теперь благодаря моей решимости я скоро стану отцом.
Жена и ребенок не входили в мои планы на ближайшее время, с другой стороны, разрабатывая свой жизненный план и следуя ему десять долгих лет, я знал, что раньше или позже это случится, и поэтому теперь всего-навсего придется приспособиться к обстоятельствам. Конечно, все это произошло в самое неподходящее время, но я привык нести на своих плечах любую тяжесть, любую ответственность. Нет, долг и обязанности не тяготили меня так, как другие обстоятельства, и самым важным из них было потухшее безнадежное лицо Миры. И мысль, что из-за случившегося радость и счастье никогда не осветят это чарующее лицо, беспокоила его больше всего на свете. Именно поэтому я наклонился над ней и голосом, который должен был прозвучать шутливо, но сорвался почти на крик, резко приказал:
- Ну-ка улыбнись, спящая красавица! - глаза девушки распахнулись, сузились, опустились к его улыбающимся губам и снова поднялись в немом жалком недоумении.
- Не могу, - хрипло прошептала она. - Вся эта идея попросту безумна, и теперь я это вижу. Поженившись, мы только испортили жизнь друг другу и малышу.
- Почему ты это говоришь?
- Почему? - повторила она, краснея от унижения. - Как ты можешь спрашивать меня, почему? Ты ни разу даже не позвонил! Я думала...
- Я намеревался позвонить тебе… - перебил ее. Она закатила глаза при виде столь невероятного хладнокровия, но я продолжал:
- Через год-другой, после того как вернулся бы с Урала.