Остановившись, девушка сорвала листок с низко висевшей ветки, безуспешно пытаясь не выказать осуждения:
- Диана сказала, что у тебя степень магистра по управлению предприятием. Почему ты позволил мне думать, что не поднялся выше простого плавильщика, который отправляется на Урал, чтобы попытать удачи на нефтяных качках?
- А что заставило тебя считать, что все плавильщики — обычные люди, а магистры — что-то особенное?
Мой голос прозвучал как мягкий упрек, и вся сжалась. Прислонившись к стволу дерева она сказала:
- Я похожа на сноба?
- А ты и есть сноб? — спросил я, сунув руки в карманы и внимательно изучая ее.
- Я… — Она поколебалась, пристально вглядываясь в мое лицо, - Возможно.
Я улыбнулся.
- Зато я сомневаюсь.
Видя, как эти три слова доставили ей огромную радость.
- Почему?
- Потому что снобы не заботятся о том, снобы они или нет. Чтобы ответить на твой вопрос, могу сказать: отчасти я скрыл это, потому что степень ничего не означает для меня, по крайней мере пока не могу ею воспользоваться. Сейчас у меня множество идей и планов, которые, однако, могут не сработать так, как было задумано.
- Думаю, что ты позволил мне считать тебя простым литейщиком еще и потому, что хотел посмотреть, значит ли это что-нибудь для меня. Это… что-то вроде испытания, не так ли?
Амир невольно хмыкнул:
- Скорее всего. Кто знает, может, я никогда не поднимусь на другую ступень…
- Но теперь ты возвысился от сталелитейных заводов до нефтяных вышек, — пошутила она, смеясь глазами. - Наверное, потому что хотел получить работу пошикарнее.
Я из последних сил противился искушению схватить ее в объятия и заглушить смех губами. Она еще так молода и избалована, а я уезжаю далеко, где элементарные удобства считаются роскошью. Внезапный сумасшедший порыв взять ее с собой продолжал терзать мозг — совершенный бред. С другой стороны, она такая храбрая, милая и беременна его ребенком. Его ребенком. Их ребенком. Возможно, идея не так уж безумна.
Откинув голову, он тоже поглядел на луну, пытаясь не думать о навязчивой идее, но тут же обнаружил, что пытается найти самое разумное решение.
- Мира, - сказал я, - большинству женатых пар требуется не один месяц, чтобы узнать друг друга до свадьбы, а у нас всего лишь неделя, когда мне придется отправиться на работу. Как думаешь, сумеем мы втиснуть пять-шесть месяцев в несколько дней?
- Наверное, - протянула она, сбитая с толку неожиданным предложением.
- Вот и хорошо, - пробормотал я, почему - то растерявшись и не зная, с чего начать теперь, когда она согласилась. - Что бы ты хотела узнать обо мне?
- Я хотела бы узнать… - нерешительно начала она, - я должна узнать, не было ли в твоей семье сумасшедших и нет ли у тебя приводов в полицию?
Я, в свою очередь, едва удержался от смеха, и с притворной торжественностью объявил:
- На оба этих вопроса могу ответить отрицательно. Как насчет тебя?
Мира серьезно покачала головой:
- Ни безумия, ни приводов.
И тут я заметил, как весело блестят ее глаза, и во второй раз за несколько минут испытал непреодолимое желание схватить ее в объятия и прижать к себе.
- Теперь твоя очередь спрашивать, — напомнила она. — Что ты хочешь узнать?
- Только одно, — объяснила с беспощадной откровенностью, упираясь обеими руками в ствол. - Ты хотя бы наполовину так сладка, как я думаю?
- Возможно, нет.
Я выпрямился и улыбнулся, уверенный в том, что она ошибается.
- Давай поговорим, прежде чем я забуду о том, что мы должны тут делать. В интересах полной истины, - добавил он, когда они повернулись и направились по тропинке, ведущей к шоссе. - Я только сейчас вспомнил, что имел два привода - Когда мне исполнилось девятнадцать.
- Но что ты сделал?
- Дрался. Перед смертью матери я умудрился убедить себя, что если у нее будут лучшие доктора и лучшие больницы, тогда она не умрет. И у нее было все самое лучшее. Когда деньги по страховке кончились, отец продал все, технику, часть земли, что мог, лишь бы оплатить счета. Но она все равно умерла.
Я говорил старательно бесстрастным тоном.
- Отец запил, а я не знал, что с собой делать, и много месяцев после этого каждый день искал, с кем бы подраться, на ком сорвать злость. И поскольку не мог добраться до Бога, в которого так верила мать, был рад надавать тумаков любому смертному. - добавил он, сухо улыбаясь, и только сейчас осознал, что исповедуется двадцати двухлетней девушке в таких вещах, в которых не признавался никому на свете. И эта самая девушка глядит на него со спокойным пониманием взрослой, умудренной жизнью женщины. - Два раза полиция успевали вмешаться и забирали всех в каталажку.
Тронутая моим доверием, Мира тихо сказала:
- Ты, должно быть, очень любил ее. - и вздохнув, дальше продолжила:
- Я совсем не знала мать. Она уехала заграницу сразу после развода. Думаю, мне повезло… потому что лучше уж совсем не видеть кого-то, чем любить и потерять.
Я отлично понял, в чем она пытается убедить меня, и не стал обескураживать ее.
- Очень мило, - объявил он со спокойной торжественностью, - очевидно, у меня в самом деле превосходный вкус в том, что касается женщин.
Мира разразилась смехом, но тут же с восторгом почувствовала, как его рука, скользнув по ее спине, обвилась вокруг талии. Они продолжали идти, но через несколько шагов она внезапно остановилась:
- Ты был женат раньше?
- Нет. А ты? - поддразнил я.
- Ты прекрасно знаешь, что я… я никогда… Она смущенно смолкла.
- Знаю, - кивнул я. - Не могу понять только, как с такой внешностью, как у тебя, ты ухитрилась до двадцати двух лет оставаться девственницей и не подарить себя какому-нибудь богатому сопливому мажору с длинным языком, умеющему уговаривать девчонок?
- Терпеть не могу мажоров, - бросила Мира, и тут же с изумлением взглянула на него. - Сейчас мне есть с кем сравнить.
Мира поняла, что вышла замуж за настоящего мужчину! Я ожидал, что девушка добавит еще что-то, но, видя, что она молчит, неверующе спросил:
- И все? И только?
- По крайней мере это почти правда. Все дело в том, что до шестнадцати лет я была страшная и невзрачная и мальчики просто обходили меня стороной...
Я, посмотрел на ее прекрасное лицо, соблазни — , тельный рот и сияющие глаза, широко улыбнулся:
- А ты действительно была некрасивой?
- Скажем так, - сухо пояснила она, - вдруг у нас родится девочка, так для нее же лучше, если в детстве она будет похожа на тебя!
Я взорвался оглушительным хохотом, расколовшим ночную тишину, и прижал ее к себе. Смеясь, я зарылся лицом в ее душистые волосы, потрясенный нежностью, которую испытывал к ней, тронутый доверчивой исповедью и окрыленный, потому что… потому что…
Я отказывался думать о причине. Самое главное - то, что она смеется и обняла его за талию. Мрачно улыбнувшись, я потерся подбородком о ее волосы и прошептал:
- У меня исключительный вкус во всем, что касается женщин.
- Два года назад ты так не считал бы, - смеясь, возразила Мира, откидываясь назад в кольце его рук.
- Я провидец, - спокойно заверил я. - Даже тогда сумел бы все понять.