Глава 22
***
Солнечные лучи пробивались сквозь лобовое стекло и сверкали на золотом обручальном кольце, которое Амир вчера надел мне палец. Давая тем самым понять, что наш брак, самый что ни на есть настоящий. Я, конечно, не о таком замужестве мечтала, да и свадьбу хотелось провести в платье невесты и с гостями. Но что есть, то есть. Правда, нельзя было сказать так же грустно, о медовом месяце, или вернее говоря, ночи, проведенной в постели Амира. Мы опять остались вдвоем в доме, и он не давал мне заснуть до рассвета, снова и снова сжимая в объятиях, пытаясь, как я заподозрила, искупить вину за невозможность увезти жену в традиционное свадебное путешествие.
Я постоянно думала об этом, машинально полируя кольцо о подол летнего платьица. В постели Амир давал, давал и давал и казалось, не хотел и не просил ничего взамен. Иногда, когда он ласкал меня, я так же жаждала подарить ему такое же сокрушительное наслаждение, какое получала от него, но без ободрения Амира не решалась, боясь показаться слишком назойливой. Меня беспокоило, что он, по-видимому, давал больше, чем получал, но, когда он ложился на меня и глубоко вонзался в моё податливое тело, я забывала обо всем. Обо всем на свете.
Сегодня утром, пока я еще почти спала, Амир поставил поднос с завтраком на тумбочку и уселся на постель. Я знала, что до конца жизни не забуду ослепительный блеск белозубой мальчишеской улыбки, когда он нагнулся надо мной и прошептал:
- Просыпайся, спящая красавица, и поцелуй лягушку.
Но теперь, глядя на него, я не находила ничего мальчишеского в этой квадратной челюсти и упрямом подбородке… хотя были и другие моменты, когда он смеялся или спал и темные волосы были взъерошены, а выражение лица казалось трогательно-нежным. А ресницы! Только вчера утром я заметила эти густые пушистые ресницы, веерами лежавшие на щеке спящего Амира, и едва подавила абсурдный порыв наклониться над ним и поцеловать его ресницы.
Амир заметил, что я исподтишка изучаю его и пошутил:
- Я что, забыл сегодня утром побриться? - Я едва подавила испуганный смешок, настолько его слова не соответствовали моим мыслям.
- По правде говоря, я думала, что ради таких ресниц, как у тебя, любая девушка пойдет на убийство.
- Поосторожнее, — предупредил он, бросив на меня деланно-угрюмый взгляд. - В шестом классе я побил парня за то, что он сказал, будто у меня девчоночьи ресницы.
Я засмеялась, но по мере того, как мы приближались к моему дому, и встреча с отцом становилась все неизбежнее, беспечное настроение, которое мы пытались сохранить, менялось на глазах. Через два дня Амир улетал в, так что вместе им осталось быть совсем немного. И хотя он уступил в моей просьбе, пока ничего не говорить отцу о моей беременности, на самом деле был с самого начала против такого решения.
Мне тоже это не нравилось. Я терпеть не могла ощущать себя неопытной дурочкой и решила обязательно научиться готовить до того, как придется отправиться в Башкортостан. За последние несколько дней идея стать настоящей женой, иметь мужа и собственный дом становилась с каждым часом все привлекательнее, несмотря на обескураживающие рассказы Амира о том, каким, по всей вероятности, убогим может оказаться их жилище.
- Ну вот, приехали, - вздохнула я, когда машина свернула на усыпанную щебнем дорожку. - Дом, милый дом.
- Если отец любит тебя так сильно, как ты считаешь, - со спокойной уверенностью сказал Амир, помогая ей выйти из машины, - он сделает все возможное, чтобы примириться с твоим браком, после того конечно, как немного очнется от потрясения.
Я надеялась, что он прав, потому что в противном случае до отъезда к мужу пришлось бы жить на ферме, а мне этого совсем не хотелось, особенно потому, что свекр явно недолюбливал меня.
- Ну вот, начинается, - пробормотала я, глубоко вздохнув, когда они поднимались по ступенькам крыльца. Поскольку я утром позвонила Альберту и попросила предупредить отца, что приеду днем, можно было предположить, что он уже ждет.
Я оказалась права. Не успела я открыть дверь, как отец выскочил из гостиной. Выглядел он так, словно не спал и не ел неделю.
- Где ты была, черт возьми? - загремел он, казалось, готовый вот-вот наброситься на меня. Не замечая Амира, стоявшего в нескольких шагах за моей спиной, он продолжал бушевать:
-Ты что пытаешься окончательно свести меня с ума, Мира?
-Папа, успокойся на минуту, и я все объясню, - попросила я, показывая на Амира.
Только сейчас мой отец увидел мужчину.
- Сукин сын!
- Это не то, о чем ты думаешь, - вскрикнула я - Мы женаты!
- Что?!
- Женаты, - повторил Амир спокойным, неумолимым голосом.
Отец в мгновение ока угадал, поспешность замужества. Я беременна!
- Господи! - взорвался он.
Потрясенное жалкое лицо, тоскливый гнев в голосе ранили меня больше, чем все, что он смог бы сказать и сделать. Я посчитала, что на этом самое худшее кончилось, но оказалось, что это было всего лишь началом. Потрясение и скорбь быстро сменились бешеной яростью. Повернувшись на каблуках, отец приказал обоим немедленно идти в кабинет и захлопнул дверь с грохотом, потрясшим стены.
Полностью игнорируя меня, он метался по кабинету, словно разъяренная пантера, и в каждом взгляде, брошенном на Амира, сверкала злобная ненависть. Время тянулось бесконечно, пока он кричал на новоявленного зятя, обвиняя его во всех грехах, от насилия до разбойного нападения, и бесился все больше, потому что в ответ на все тирады Амир лишь плотнее сжимал губы, бесстрастно, спокойно, так что со стороны казалось, будто он замкнулся в угрюмом равнодушии.
Дрожа от нервного возбуждения, умирающая от стыда, я сидела рядом с мужем на том диване, где мы впервые любили друг друга. Я была невыносимо расстроена и измучена и даже не поняла сначала, что отец не столько обозлен моей беременностью, сколько тем, что я имела глупость выйти замуж за жадного охотника за приданым, "амбициозного дегенерата из трущобы". Наконец, исчерпав слова, отец бросился в кресло и замер в, зловещем молчании, не сводя глаз с Амира, постукивая концом ножа для разрезания писем, лежавшего на письменном столе.
Чувствуя, как саднит горло от непрошеных слез, я поняла, как ошибался Амир. Отец никогда не поймет и не примет моего брака. Он просто выкинет меня из жизни, совсем как в свое время мать, и несмотря на все их противоречия и споры в последнее время, я была совершенно убита. Амир оставался почти незнакомцем, а вскоре я лишусь и отца, единственного родного человека. Нет смысла пытаться объяснять или защищать Амира, потому что каждый раз, когда я прерывала очередную гневную тираду, отец либо не обращал на меня внимания, либо злился еще больше.
Встав, я с достоинством, на которое только была способна, объявила:
- Я собиралась пожить здесь до отъезда на Урал, но это, очевидно, невозможно. Сейчас поднимусь наверх, захвачу несколько платьев, и мы уедем.
Я повернулась к Амиру, чтобы попросить его подождать около машины, но отец перебил меня напряженным звенящим голосом:
- Это твой дом, Мира, и принадлежит он тебе. Нам с Амиром необходимо поговорить наедине.
Мне это не понравилось, но Амир коротким кивком попросил меня уйти.
В тот момент, я даже и не могла догадываться, о том, что мой отец примет грязный метод и попытается купить моего мужа. Но если бы я знала Амира на тот момент хорошо, я бы поняла его уязвленную гордость.