Снежинки хрустят под ногами. Каждый шаг отдает глухой забытой болью.
Болью к чему?
Непоседливый ветер разметает полы черной мантии. Ему все титулы и заслуги не сдались.
Плевать.
На все плевать.
В этом месте плевать на все.
Том Риддл опускается на колени, пачкая их в мокром снеге и земле, и преклоняет голову перед могилой. На ней не написано имени, нет дат, нет колдографий, фотографий, эпитафии. Пустой могильный камень в самом отдаленном углу кладбища.
Это его место. Место канувших в лету друзей. Место Вальпургиевых рыцарей.
Здесь он нарушил законы смерти и создал четвертый крестраж.
Здесь он отказался от всего, кроме магии и власти.
Здесь он похоронил Тома Риддла.
Глаза Волдеморта закрываются, и голова тяжело падает на землю. Он преклоняется перед пустым могильным камнем. Он такой же пустой внутри — горько, больно, плохо.
Цель оказалась обманкой. Весь его путь был фальшью.
Вся его жизнь — бессмысленная шелуха, цветной, ничего не стоящий, фантик. Лишь строчка в мировой летописи.
Волдеморт давит глухой крик в груди. По мертвенно-бледной щеке ползет хрустальная слеза.
Кажется, сегодня был день его рождения.
========== Трое. Том Риддл; Антонин Долохов; Фрэнк Лестрейндж ==========
Корка льда заливалась серебром на пруду в одном из парков Лондона. Тонкие ветви голых деревьев присыпаны белоснежным порошком снега. Лысый старик в твидовом пиджаке, давно вышедшем из моды, голой заледеневшей рукой очистил лавку и с тяжелым вздохом опустился на нее. Он был до ужаса худым и бледным, словно только что вылез из гроба и решил насладиться свежим воздухом последнего дня этого года.
Старик сидел с поджатыми тонкими губами и красными глазами. Носа у него не было. Когда-то он был великим волшебником, когда-то он ворочал сотнями жизней, он был всесилен, но потом… потом он пал. Было больно. Было плохо. Особенно с его наказанием: новоявленный министр Кингсли лишил магии с помощью одной из разработок отдела Тайн и запек в маггловский мир. Каждый день — лекарства, больные суставы и пустота внутри.
Чаще, чем в малюсенькой квартирке, когда-то великого Волдеморта можно было застать в библиотеке.
Медленно тянулись годы вечности в изгнании. Шумные машины, вечно куда-то бегущие люди и забвение. Его буквально похоронили заживо, но позволили со стороны наблюдать за тем, как его имя стирается из памяти, как власть, к которой он столько лет шел, пробирался сквозь тернии и пробивался через стены людских душ, оставляет его. Волдеморт, забытый всеми, рассыпался в прах. Из живых рядом остались только двое.
Скользнула по земле тень высокого мужчины в темном пальто и шляпе. С кряхтением он опустился рядом. Молчание.
Через несколько минут послышался хлопок и из-за деревьев вышел третий волшебник. Он сел с другой стороны от Волдеморта и сложил руки в черных кожаных перчатках на трости. Тишина. Звенящая тишина пустоты.
Когда-то давным-давно они были молоды, кружились на балах, играли в великих. Заговоры, разборки, драки, политика, женщины, улыбки. Перед глазами пробегают бесконечные изгибы чувственных губ, мягкость разноцветных волос, переливчатый смех на ухо. На мгновение на периферии зрения задержалась давно позабытая темноволосая мисс Лестрейндж. Она давно ждала Тома в гробу. Ждала и старшего брата с тростью. Достойные умерли. Лучшие цветы завяли. А гниль убийц, предателей и Пожирателей Смерти все еще бурлила.
— Как дела в России? — прервал молчание Фрэнк. Сбежавший после проигрыша заграницу к родным Антонин вытянул ноги и закурил сигарету. Том поморщился. Носа хоть и не было, но запахи он ощущал прекрасно. Тем более, такие отвратительные.
— Так же, как и было. Семья то собачится, то в любви клянется. Знаете, лучше всего их объединяет сватовство. Вот вздумали меня женить.
Легкая улыбка тронула синие тонкие губы.
— Не поздновато ли? Тебе лет-то сколько? Восемьдесят уже есть? — тихо спросил Том.
Долохов обиженно, словно до сих пор был молодым лукавым юнцом, фыркнул и сложил руки на груди.
— Девушки на меня все так же падки.
— Или на твои деньги, — поддержал Тома Фрэнк.
— А ты сам жениться не собираешься? — выдохнув сизый горький дым, поинтересовался Антонин.
Фрэнк Лестрейндж сделал глубокий вздох и проводил по-старчески добрым взглядом прошедшую мимо молодую парочку. Черноволосая девушка подскользнулась на льду, и ее молодой человек поймал ее. Солнечный блик скользнул сквозь пелену взгляда вглубь разбитого сердца.
Фрэнк был женат лишь однажды. Он выбрал девушку и не отказался от нее после того, как ее младшая сестра опозорила фамилию Принц и с громким скандалом сбежала к магглу. Она умерла совсем молодой во время вторых родов. С тех пор Фрэнк ни разу не поднял глаз на другую женщину. Лебединая верность. Или глупость, тут уж как посмотреть.
Том прикрыл глаза. Любил ли он когда-нибудь? Он был привязан к друзьям, помешан на магии, власти и силе, но женщины, чувства, все это прошло мимо. Понравилось бы ему, ощути он что-нибудь? Было бы это интересным опытом? Раньше он думал, что это — бесполезная трата времени, но сейчас, когда у него его было предостаточно для того, чтобы вновь и вновь обдумывать свою жизнь, он понял, что не все было так просто. Никакого черного и белого. Никакого добра и зла. Мифическая сила любви и дружбы. Он никогда не мог оценить этого по-настоящему. Видимо, не восприняв противника всерьез, он все потерял.
— Мы друзья? — спросил он вдруг. Фрэнк и Антонин посмотрели на него со смесью удивления, страха и смеха. Оба с седеющими волосами, с проявляющимися на уставших от долгой жизни лицах морщинками. Они стареют. А Том выглядит, как монстр. Выглядел, выглядит, и будет выглядеть. Это — одна из частей его наказания.
Но внешняя оболочка не так важна, как душевное наполнение. Жаль, что все в нем давным-давно сгнило.
— Нет, мы просто так каждый год в твой день рождения нарушаем запрет на въезд в страну и приходим посидеть с тобой на лавочке. Делать нам больше нечего!
— Ты в своем стиле, Антонин, — закатил глаза Фрэнк и осторожно положил руку Тому на плечо. — Но он прав. Ты — наш друг несмотря ни на что. Сколько уже лет мы знакомы? Пятьдесят?
— Больше, — Том стряхнул его руку. — И большую часть из них я вас использовал. Странно, что вы до сих пор приходите сюда.
— Это ты так хочешь думать, — сухо бросил обиженный Антонин и смял сигарету пальцами. — На самом деле, друг из тебя был неплохой. Правда, крыша потом поехала и совсем не немного, метки нам зачем-то поставил, но это уже другой разговор.
— И что же для тебя дружба? — Том повернулся к нему. Антонин устремил изумрудные жестокие глаза вдаль и задумался на мгновение. Том не знал, что такое дружба. Не помнил. Поэтому он хотел найти ответ в словах тех двух живых людей, которые его все еще не бросили.
В какой-то прочтенной давным-давно книге герои говорили такую фразу: «один за всех и все за одного». Смысл ее в останках души Тома до сих пор не откликался, но…
… но сегодня был его день рождения. Фрэнк и Антонин пересекли границу, подвергая себя опасности, чтобы посидеть с ним в парке. Фрэнк и Антонин были живы.
Трио Вальпургиевых рыцарей. Паршивая жизнь за спиной. Шумящий маггловский город, раздражающий нервы.
***
Три старика на лавочке обсуждают, что такое дружба. Мимо бегут маленькие мальчики, кричат друг на друга и все норовят подраться. У мальчиков темные волосы и до боли знакомые черты лица. Они живут в далеких тридцатых годах и не переносят друг друга на дух. Синяки, царапины, крики и уязвленная гордость — вот то, чем были их отношения до всего.
Затем наступило это мистическое «все».
Мальчики выросли.
Рассудки и мозги отвернулись друг от друга.
Но души все еще стремились к единению. Души лелеяли нежную детскую привязанность.
Души наконец-то встретились.
День рождения забытого всеми злодея. Маленький тортик со свечой на троих. Белоснежный снегопад.