Потому что он — хищник, заслушивающийся смехом Красной шапочки. Она заводит за ухо выпавшую прядь, прячет переплавленное мастерами золото под накидкой и опускается перед ним в хитром реверансе, идя поперек всех законов их судеб. Красная шапочка методично вкалывает в шкурку Волдеморта наркотик своего смеха, соглашается с его решениями и нашептывает долгими вечерами сказки о кровавых хороводах и далеких лесах Сибири. Где-то в них потерялся Колдовстворец, Красная шапочка оставила поцелуй на его бледной щеке и позволила завлечь себя в любовную петлю.
Она стирает помаду с пухлых губ и наносит новый блеск, в каждом флакончике у нее вместо кремов — смертельный яд. Пара крупиц в завтрак Волку и смесь с его вином на ужин, она перепрыгивает через очередной труп слуги, попробовавшего ее угощение, и качает назидательно головой, строя из себя глупую фарфоровую куклу с выведенной на подкорке моралью. Волк ее не бережет, Волк зубами скрипит от ненависти, желая избавиться от ее влияния, но каждый вечер вновь зовет к себе, потому что так хорошо ему о смерти никто раньше не рассказывал. Красная шапочка с ней в родстве, она препарирует время и неуклюже роняет в длинных коридорах драгоценные камни со встроенными в них жучками, примеряет на себя разноцветные мантии, но вновь и вновь возвращается к излюбленному кровавому цвету.
Волдеморту кажется, что он расплывается грязными пятнами в ее глазах и теряется среди миллиарда звездных искорок на радужках, он смачивает пересохшее горло отравляющей смесью и ловит ртом последние вздохи. Простреленное сердце вот-вот остановится, а его шапочка умчится в заснеженный лес с трофеем в виде его головы.
Они друг друга убивают, уничтожают и планомерно вспарывают ножами разной длины. Она пишет сказки о его деяниях, он ради нее совершает уже третий по счету переворот. Потому что как только последний хрип сорвется с языка хищника, повесившегося на люстре, она завизжит под водой, не в силах вынырнуть, лишь цепляясь в смертельной агонии за белоснежные бортики ванной. Проклятие у них одно на двоих, Волк закалывает шпилькой выбившийся золотистый локон, а она расправляет капюшон.
В отражении зеркала с резным ободком, перед которым они замирают, стоят убийцы с холодными лицемерными масками аристократов. Волдеморт сбивает с шахматной доски фигурку уже десятой по счету бабушки, промахиваясь мимо желанной королевы. Красная шапочка готовится столкнуть его с лестницы на очередном важном приеме и написать завершающую сказку для своего сборника.
Жалко, он не в курсе, как заботится тьма о своих дочерях.
========== Ссору на мир. Том Риддл|Т/И ==========
Т/И замирает у входа, пальцы бережно касаются холодного камня, покрытого бледно-зеленым слизеринским свечением, и ноготь чертит неуклюже странный узор. От волнения и смущения, когда проходящий мимо, либо замерший где-то на обтянутом кожей диване, студент поднимает на нее глаза, щеки покрываются легким розоватым румянцем, почти незаметным в полумраке, спускающимся мягкими клубами с потолка.
Сердце ухает и ударяется о ребра, эхо переливается в горле. Вообще-то, посещение чужой гостиной не является нарушением, когда тебя пригласили, не рассказали пароль и привели за ручку с закрытыми глазами — момент тайны присутствовал в душах учащихся, хотя почти и не соблюдался. Только вот, о словах, загадках и ритмах заботились все. Странно, что подозрительный и вечно нахмуренный Орион шепнул Т/И на ухо пароль, игнорируя залегшие под глазами синяки и раскрасневшиеся яблоки — аристократия и ее многочисленные правила, засевшие в его венах, не позволяли даже приподнятой бровью показать свое недоумение, либо презрение.
Их даже было немного жаль — золотые птицы в запертых клетках с тягучей голубой кровью, чистота которой не вызывает вопроса. Сахарные кости, мраморная уверенность в себе и малюсенькая индивидуальность, щекочущаяся перышком непослушания. Т/И различает в переглядках друзей Тома и тихих шепотках детскую наивность и отражение молодости, бегущее по телам растущих волшебников и прикрываемое лоском дорогих тканей и цветами мантий.
Остановившийся позади Малфой тяжело вздыхает, и не успевает она обернуться, как ледяные ладони опускаются на плечи. Он виском касается ее, находясь совсем рядом. Т/И чувствует оттенок его одеколона и ощущает мягкость светлых прядей, послушно замирая, пока льдистый взгляд Абраксаса пробегается по гостиной и вылавливает вальпургиевых рыцарей. Долохов вычитывает из книги беглые строчки и шепчет их неслышно, палочкой в уменьшенной версии зазубривая движения, Розье из бумаги делает розочку: о его таланте ходили шутки в кругу близких, скрывавшие, на самом деле, восхищение ручной работой, уже готовой в очередном подарке отправиться сиятельной Лукреции. Сизый дым поднимается в воздух от тонкой белой полоски, замершей в руках Мальсибера, что удобно устроился перед диваном, спиной опираясь на него и глядя на играющееся с поленьями пламя впереди. Морщащийся Риддл, сидящий чуть левее, его ни капельки не смущал.
Т/И постаралась сдержать нервную улыбку: Том молчаливо предлагал ей сигарету незадолго до их ссоры, разрушившей всю отдаленную нежность зависших в неизвестности отношений, на Астрономической башне. Темное ночное полотно раскинулось на тысячи миль вокруг, звезды одинокими алмазами поблескивали вдалеке — вечно сами по себе. Ей кажется, что он точно такая же звезда, нуждающаяся лишь в капельке человеческого тепла. Горьковатый привкус кончика никотиновой полоски проступает на языке, и она сглатывает судорожно, стараясь избавиться от воспоминания. Его глаза мерцают, заинтересованно глядя, как студентка подносит к губам фильтр и затягивается.
Он улыбается, пока она кашляет, притягивая ее к себе за талию и на ухо шепча, как правильно. Т/И не помнит. Когда Риддл горячим дыханием обжигает кожу, почти дотрагиваясь губами до мочки уха, уловить, о чем он говорит, почти невозможно. И ей сложно понять, что именно становится причиной такой реакции — магнетическое очарование юного волшебника или ее распускающаяся под легкими влюбленность. Над ней парят бабочки и щекочут бронхи мягкими прикосновениями крыльев, пока Том просто касается ее кожи кончиками пальцев.
— Тебе стоит лишь извиниться, — произносит тихо Малфой, вырывая ее из теплых вод неги воспоминаний. Т/И вздрагивает, все же оборачиваясь и недоуменно уставляясь на него. — Ты ведь за этим сюда пришла?
Волшебница удивленно приоткрывает рот в ответе, но тут же его захлопывает, пародируя рыбку в аквариуме, стоящем на тумбочке маленькой кузины. Та тоже так старается объяснить что-то, не произнося ни звука от нехватки возможностей и тупо глядя сквозь стекло на мелькающих в постоянном движении людей.
— Нет, — наконец, находится с ответом она. Передергивает плечами, сбрасывая бледные ладони, всем корпусом поворачивается к студенту, складывая руки на груди и хмурясь. Во всяком случае, такая поза должна выражать недовольство и раздражение на языке нормальных людей. Абраксас, похоже, нормальным не был, потому что засмеялся в голос, не скрывая проступающего веселья от окружающих.
Компания, за которой они наблюдали, тут же навострила ушки, разглядывая пришедших. Т/И почувствовала, как румянец мерзкими пятнами ползет по щекам.
— Я не виновата в том, что мы поругались!
— Конечно, — покладисто отзывается блондин, поднимая руки в сдающемся примирительном жесте. — Но молчанию Тома я верю больше.
Т/И зло скрипит зубами, проклиная на чем свет стоит желание просто увидеть Риддла и дотянуться хоть до малейшего шанса поговорить, не выясняя, чей псих, слова, поступки привели к ссоре. Мерлин, звучит так, словно они любовники с многолетним опытом сокрытия постыдной тайны от общества. Какая мерзость.