Эллис подошла к их приоткрытой входной двери и постучала:
- Второй курс, вы собрались? – заглянув в неё, крикнула она в глубину комнаты.
В дверях тут же показалась блондинка в нежно-розовом платье:
- Да, мы почти готовы, но можете нас не ждать, встретимся в бальном зале, – а потом, вскинув на нас взгляд, бросила: – Всем привет! – но встретившись глазами со мной, её довольная улыбка померкла: – Кристалл, я соболезную…
Мне снова пришлось самой себе напомнить, что она обращается «ко мне» и по какому поводу именно «мне» выражает свои соболезнования. Я поспешила опустить взгляд в пол и благодарно качнула головой. Эллисинда, видимо, чтобы развеять вдруг возникшую напряжённую атмосферу, обратилась к пока незнакомой мне блондинке:
- Мира, тебя в этом розовом платье с рюшами сразу и не узнать, – задорно улыбаясь, сообщила она.
Но эта девушка, по-видимому, была не из робкого десятка и тут же вернула подколку:
- Зато ты – Эллис, как и в прошлом году в зелёном платье, как вижу, не изменяешь себе.
- Но платье то другое, – ни сколько не обидевшись, заметила она, – и его оттенок. Но что же я могу поделать, если мне действительно идёт зелёный цвет? – закончила она риторическим вопросом, слегка разведя при этом руками в стороны, как бы красуясь.
Девушки друг другу поулыбались, и рыжеволосая знакомая, развернувшись от комнаты соседок, направилась на выход из здания, а мы с Лили вышли вслед за ней.
В одном Эллис была права – к её волосам и ярко-зелёным глазам ей очень шло тёмно-салатовое платье, поверх которого она надела корсаж из мягкой светло-коричневой кожи.
Дорога от дверей нашего общежития до парадного входа в главный академический корпус, на моё счастье, оказалась не долгой. Меж ними пролегала мощёная дорожка, по которой мы шли мимо красивых клумб с только начинающими распускаться первыми цветами, но которые уже щедро делились своим нежным сладковатым ароматом с внешним миром, дополняя весенний воздух какофонией приятных запахов.
Погода была прекрасной, с по-весеннему приятной влажностью, а нежный тёплый ветерок лишь слегка покачивал тончайшие веточки растений, словно поглаживая их. Мной овладевало желание пойти на одиночную прогулку по парку и саду, относящиеся к прилегающей территории учебного заведения. Мне не хотелось так скоро вновь оказаться в закрытом помещении, а вот поподробнее изучить каждый закуток этого дендрария – тянуло с неимоверной силой. Или хотя бы просто остаться прямо здесь у дверей и с наслаждением дышать, наблюдая за тем, как медленно-медленно будет садиться солнце за горизонт, как бесподобно и многократно будут сменяться бесконечные оттенки зари, пока она не погаснет насовсем. Всё для того чтобы запечатлеть навсегда каждый миг в памяти и унести с собой, чтобы вновь и вновь вспоминать: зарю и аромат весеннего сада. Ведь не знаю, буду ли я и на следующие сутки всё ещё здесь, или опять открою глаза в привычной для меня реанимационной палате, вернувшись в свою настоящую жизнь…
Но мои спутницы не позволили мне задержаться здесь надолго, а потянули в просторный холл. «Что ж, унести с собой воспоминания о настоящем бале будет, наверное, не менее прекрасно…»
Для меня, оказалось, непривычно резко очутиться в столь большом и многолюдном бальном зале, наполненном гулом голосов собравшихся, после года проведённого практически в одиночестве, из-за чего я почувствовала себя растерянной настолько, что не сразу смогла сконцентрироваться на происходящем. Студентов здесь было много, но первое, что я с удивлением отметила, войдя внутрь – более девяноста процентов всех присутствующих – оказались парни. Девушки же в небольшом количестве, чуть более десяти человек стояли отдельной группкой поодаль от гомонящих и подтрунивающих друг над другом юношей.
Мода у местных парней оказалась ещё более чудаковатой, чем женская. Большинство были в рубашках, брюках и жилетках в тон. Вот только помимо этого почти каждый имел длинный нарукавник из кожи, пристёгивающийся перекинутыми через грудь ремнями, на противоположной стороне туловища. И этот накладной рукав, похоже, выполнял приблизительно такую же роль, как у женщин – корсаж, то есть к нему крепилось всё, что необходимо иметь «под рукой». И если для женщины это: карманные часы, складная расчёска, пудреница, зеркальце и другое. То мужчины определяли там место под свои побрякушки, большей части, назначения которых я и предположить не могла, а вот жилетка наоборот была разгружена, помимо пересекающих её крепёжных ремней на ней красовалась лишь одна закреплённая цепочка с карманными часами.