Я закрыла глаза пытаясь представить, что лежу не в медицинской палате, а на лежаке под лучами тёплого нежного утреннего солнышка, меня обдувает чуть прохладный приятный ветерок «пввв», волны бьются о берег «шик-шак» и в вышине кричат чайки «пиуп-пиуп». Я так чётко себе представила, как растворяюсь в блаженной неге…
Шшиик… Пиииииии… тягуче замедлились и отдалились звуки…
В кромешной темноте и тишине раздался вкрадчивый шёпот:
– Яаа даа-руюу тее-бее шшаансс, – голос прозвучал, словно разом отовсюду и сквозь меня.
Этот жуткий шёпот породил во мне всепоглощающий экзистенциальный страх, который проник буквально в каждую клеточку моего существа.
- Аха, – резко и жадно вдохнула я через рот воздух, одновременно широко распахнув глаза, при этом содрогнувшись всем телом. Сердце стучало как бешенное, казалось, что вот-вот выскочит из моей грудной клетки, а напор крови хлынет из ушей и носа, словно мне адреналин в сердце вкололи, взгляд упёрся в однородно белый потолок. Вот приснится же такое…
«Стоп! Я сейчас что? Вдохнула сама? Где трубки? А где привычные звуки, под которые я уснула?» – окружавшие меня тишина и запахи оказались не знакомыми.
Осторожно приподняв голову, вдохновлённо осмотрелась: «Точно!» – ни одного катетера и трубок из меня не торчало. Машинально, не задумываясь, я поднесла руку к глазам, кожа оказалась здорового цвета, а не привычно болезненной иссиня-бледной: «Руки! Я чувствую свои руки и могу ими двигать!» Попыталась приподняться, чтобы оглядеться по сторонам, вышло удивительно легко облокотиться о кровать. Задыхаясь от трепетного волнения и неверия, в реальность происходящего, попробовала пошевелить ногами: «чувствую!» – глаза застлали слёзы радости, я откинулась обратно на подушку и заёрзала на кровати, не в силах сдержать вырывающуюся радость в виде заливистого смеха. Как же давно я не испытывала такого истинного счастья. Отсмеявшись и отдышавшись вволю, перевалилась на бок и, подтянув коленки к груди с наслаждением их обняла. А ведь врачи говорили, что даже при самых оптимистичных прогнозах, я никогда не смогу ходить.
«А вообще где я нахожусь, собственно? И какая-то странная на мне одежда…» – светлая блузка из тонкой ткани с длинными рукавами, поверх которой одет тёмно-голубой льняной длинный сарафан, с широкими бретелями и со шнуровкой на груди. Область, начиная от рёбер под грудью и до начала бедренных косточек, сильно утягивал широченный ремнище из плотной чёрной кожи, закрепляющийся четырьмя более узкими туго стягивающимися ремешками, он чем-то отдалённо походил на корсет. Но самое удивительное, что под платьем обнаружилось ещё несколько слоёв юбок из плотной ткани. «Зачем они?» – мелькнула мысль и тут же выветрилась из моей головы.
Я обвела заинтересованным взглядом всю просторную комнату. Напротив располагался гигантский старинный четырёхстворчатый шкаф, а возле моей кровати оказалась прикроватная тумбочка, на которой обнаружилась диковинная крупная металлическая статуэтка совы с чудаковатым циферблатом часов, прикрывающим почти полностью её тельце, а так же стоял небольшой пустой пузатый стеклянный пузырёк, закрытый пробкой. Именно он и внёс ясность, видимо, я ещё в больнице. А чуть дальше, ближе к входной двери друг напротив друга вдоль стен ещё две односпальные пустующие кровати, в точности такие же, как у меня: «Меня что? Перевели в общую палату?» В центре комнаты заметила, сваленные в одну общую кучу большие круглые коробки разных диаметров и несколько сумок: «Чьи они? Это мои? Что?! Реальные подарки к моему дню рождения? Такого счастья в один день просто не может быть!» – я радостно улыбалась от распирающего меня чудесного настроения, – «Да чьи ж они ещё? Соседские кровати выглядят не заселёнными» – меня просто разрывало невероятное любопытство и хотелось поскорее увидеть, что внутри них. Я аккуратно встала на собственные ноги, с удовольствием почувствовала голыми ступнями дощатый пол. Подпрыгнула от радости и не почувствовала ни капли боли при этом.