— Спасибо.
— Нарисуй меня, — и заметив вопрос во взгляде девушки, пояснил. — Я хочу увидеть себя.
— В квартире есть зеркала… — начала было Моника, но ангел ее перебил.
— Я не могу видеть свое отражение… — спустя секунду Марк продолжил, — за прошедшие столетия и я забыл, как выгляжу… забыл, кем был.
— Для тебя это важно, и я нарисую твой портрет, — и без объяснений Моника понимала, как это значимо для Проводника.
— Спасибо, — и он улыбнулся.
Искренней и теплой улыбкой. Живой улыбкой, а не кривой язвительной усмешкой Темной Госпожи.
Марк расположился на диване: расслабленная поза, нога закинутая на ногу, одна рука на подлокотнике, другая лежит на колене. Моника же сидела напротив него, на стуле и пристально вглядывалась в его лицо.
Тонкие аристократические черты лица, слегка раскосые глаза, изящный нос и губы правильной формы, аккуратный подбородок — невероятно красив той возвышенной, непостижимой красотой, вызывающей желание любоваться ею издалека. Иначе можно обжечься холодом.
Марк сидел неподвижно, и иногда Монике, водившей пастелью по бумаге, казалось, что ангел на самом деле прекрасное изваяние, неведомым образом оказавшееся в квартире. Только когда Марк поворачивал голову и смотрел на нее, девушка с облегчением прогоняла прочь из головы это сравнение — вот, он, живой. И он здесь — рядом.
Стемнело быстро — зимой это обычное дело. Когда время приблизилось к восьми часам, Моника закончила работу.
Увидев, что она отложила в сторону кусочек мела и вытирает измазанные пальцы припасенной салфеткой, Марк поднялся. Подошел…
Она с замиранием сердца наблюдала за его реакцией, но вместо похвалы или критики в свой адрес, девушка не услышала ровным счетом ничего… Только взглянув на ангела, художница поняла, в каком шоке он находился — расширенные от изумления глаза жадно пожирали изображение, будто видели его впервые.
Молчание затягивалось, а напряжение внутри постепенно нарастало. Ей очень хотелось, чтобы работа понравилась Марку, но он не издал ни звука — просто стоял и рассматривал картину, изредка проводя в воздухе, в паре миллиметров от бумаги, пальцами, будто обводя черты лица.
— Тебе не нравится? — тихо спросила она.
Он наконец-то оторвался от портрета и взглянул на Монику. Проговорил приглушенным голосом:
— Нам говорили, что мы красивы. Я одновременно вижу здесь себя и чужака… Неужели во мне так много холода? — пальцы в воздухе повторили нарисованные линии.
Моника понимала, что сейчас лучше ничего не говорить. Плотину равнодушия ангела прорвало, и он открылся… первый раз за месяцы знакомства.
— Я помню голубые глаза, — продолжал он, снова глядя на портрет, — ясные, как чистое небо. А сейчас они полны темноты, той самой, которой так боятся люди после смерти.
— Я лишь передала то, что видела. Прости.
— Не надо извиняться. Мы посланники Смерти и не должны быть полны жизни. Я благодарен тебе за эту картину. Очень.
— Пусть тебе это будет моим подарком.
— Спасибо…
Моника взяла его за руку — ей это показалось необходимым в такой момент. И шестое чувство не обмануло — пальцы мужчины сжали узкую ладонь в ответ.
Белая, как снег, кожа была холодна, однако Моника чувствовала, как она постепенно согревается — её тепло передавалось ангелу.
— Тебе, наверное, неприятно, — он попытался убрать руку, но девушка только крепче стиснула пальцы.
— Прекрати. Ты не лед, как сам себя величаешь.
Он хмыкнул.
— Куда мне до вас, живых…
— Верно. Жаль, что только в конце понимаешь, как бесцельно свою жизнь потратила.
— Нет, — он мотнул головой и кивнул в сторону нарисованного портрета, — ты нашла себя в этом мире. А ведь многие люди теряются. И им очень сложно обрести себя вновь, потому что спохватились поздно.
Тридцать первое декабря — Новый Год. В небольшой гостиной был накрыт скоромный стол — пара салатов, жареная курица с картофелем и пирожные. Рядом с восковым дедом морозом, на макушке у которого горел язычок пламени, стояла бутылка шампанского и хрустальный графин с красным вином.
Моника щелкнула пультом — включился телевизор. Теперь кроме свечей в изящных серебряных подсвечниках, комнату освещал и синий свет экрана.
— Скоро будет речь президента, — рассеяно, в пустоту произнесла девушка.
— Ты поступила крайне глупо, не согласившись отпраздновать с родными, — и пустота ей ответила.
Повернув голову в сторону, Моника увидела замершего в дверном проеме ангела.