В окна постучался рассвет.
— Зодиак хотел, чтобы ты связался с ними, когда придешь в себя, — сказал Костя.
— Минут пять они еще подождут. Я все равно уже знаю, что они мне скажут: меня идентифицировали по тканям под ногтями Кошелева. Кстати, вы молодцы, что не стали там вычищать. Это Цумэ сообразил?
— Ну не я же, — сказал Костя.
— Что нужно делать по второму варианту? — спросил Давидюк.
— Прийти в СБ. Сказать почти всю правду. Что я ваш бывший пациент. Что я вам позавчера сосватал Мантулова, а вчера утром вы забрали меня из «скорой» в очень тухлом виде и под явным эндокринным воздействием. Дальше вы расскажете — с моих слов — что я связался с высокой госпожой, и все это дело добровольное. Из клиники ушел и пропал. Вы меня искали — в агентстве и повсюду. И в конце концов, решили обратиться к властям, потому что это безобразие полное. Пусть найдут эту безответственную дуру и призовут к порядку. Новицкого, конечно, придется похоронить. Жаль, хорошая была личность.
Кен принес заготовленную на случай одежду. Эней влез в рубашку — а с брюками вышел промах — их заготовили, не рассчитывая на травмы.
— З-зараза, — почесал в затылке озадаченный Кен. — Не килт же тебе тащить.
— Саронг, — предложил Давидюк.
— Форменные медицинские брюки, — отрезала Эмет. — Я сейчас принесу.
— Спасибо, — с чувством сказал Эней. — Вообще за всё.
— Пусть у вас получится, — улыбнулась женщина. — Пусть у нас всех получится. Это главное.
— Давайте уточним сценарий моего вранья, — сказал вернувшийся Давидюк. — Я вас забрал утром со станции Скорой помощи — это рассказывать как есть?
— Да, — Эней взял у него пластиковый пузырек, встряхнул, вылущил капсулу. — Про галлюцинации, про всё. Чем больше правды, тем лучше.
— Две, — подсказал Давидюк. — По две, четыре раза в сутки, на протяжении трех дней. Потом — три раза, два и так далее, по нисходящей. Я отсчитал ровно на семь суток, Андрей. Они могут вызвать привыкание, поэтому чем раньше вы перейдете на что-нибудь попроще, тем лучше. Что я должен врать о дальнейшем?
— Я еще раз пришел к вам вечером. Точнее, за полночь. Совершенно невменяемый и вот в таком вот виде. Вы организовали мне перевязку, швы, наркоз — и устроили меня на ночь в манипуляционном кабинете стационара «Теоны». Поставили мне противошоковую капельницу, завели будильник на сколько нужно и легли спать. Когда проснулись, меня уже не было. Будет хорошо, если у вас в мусорнике найдут мое окровавленное барахло. Его еще не уничтожили?
— Э-э-э… — сказала Эмет.
— Ладно, тогда бинты. Для достоверности. В общем, вы подумали, попытались искать меня по своим каналам — через наших общих знакомых, через агентство, непременно туда стукнитесь — и решили, что вам крайне не нравится вся эта ситуация. И что, пожалуй, пора обращаться к властям, потому что дело зашло слишком далеко — особенно с учетом того, что у пациента, то бишь у меня, несколько лет назад на почве личной жизни стряслась депрессия, и вся эта пурга с высокой госпожой в лучшем случае порушит вашу многолетнюю работу. Да… — Эней сел, пошевелил правой кистью, будто ощупывая что-то невидимое, — после этого на какое-то время вы, конечно, окажетесь в карантине. Во-первых, на всякий случай, а во-вторых, потому что все это дело наверняка попадет в зону особого внимания… причем не только нашей СБ. Но так все мы выиграем больше, чем если вы уйдете в бега. Если, конечно, не накроемся… яшмовым гротом.
Лазурные форменные брюки в сочетании с темно-коричневой льняной рубашкой смотрелись… а ничего они смотрелись, как ни странно. Хорошо, что мода у нас нынче ест все, хоть красное с зеленым.
— Белка, планшетку. Подбросишь меня до стоянки — и отправляйся спать. Док, желаю вам удачи.
— Я вам тоже желаю удачи. И вы должны показаться врачу не позже, чем через сорок восемь часов. Отнеситесь к этому серьезно.