— Шестой дан — это просто степень, присвоенная Всемирной Федерацией кендо, а кендо — это спорт, — пожал плечами Суслик. — Есть вещи, которых на спортивных соревнованиях просто нельзя делать. И господин Савин умеет их делать. Но начал он рано. Такие вещи ставят, пока реакции еще детские, а рефлексы вырабатываются быстро. Тринадцать лет — самое позднее…
— Интересный молодой человек, — сказал Габриэлян. — Нам подошел бы тот, кто оставил ему эти шрамы. Тот, кто его готовил.
— Нет. — Суслик смотрел, как дымящаяся жидкость переливается в кружку. — Он бы нам не подошел. Саневич помнил меня живым. Для него я был бы зомби, чужим роботом. Он не поверил бы ни единому моему слову. И если бы не открыл огонь сразу, то уж точно начал бы стрелять после трех минут разговора с тобой. Кстати, а почему ты показал ему «референта», а не, скажем, «Сашу»?
— Господин референт — ценный ресурс. Саша — явный человек, а потому — предатель. А на оговорку по Фоме Аквинскому ты внимание обратил? Ординарная благодать, — Габриэлян фыркнул. — Интересно, как он в таком случае примиряет убеждения и Искренникова. Ментальная резервация? Или?
— Я думаю, или. И тогда дела принимают занимательный оборот.
Медленно подошел Король, сел на тот же бетонный обломок, с которого встал Эней, взял горячую кружку, сказал:
— Мне очень не нравится этот расклад со священниками. Если старшие действительно их чувствуют, значит…
Суслик поднял брови:
— Ну, этот вариант хотя бы объясняет, как я умудрился за двое суток приобрести и потерять наездника, не выходя из Цитадели. Инициировать меня пытались точно, это я просто помню. В лаборатории потом были совершенно уверены, что у них получилось. А вот с результатом вышел конфуз. Нас подстрелили на выходе — меня и Рут Гинзбург из Беркли. Она была не из группы, просто приехала на конференцию — и видимо ее прихватили, не разобравшись. Почему я именно ее тащил, я не помню, а они не знают. Или не говорят. Там что угодно могло быть — вплоть до того, что они пытались ее мне скормить. У нее А-индекс был очень высокий, даже выше чем у меня тогда — это часто бывает с прикладниками. Но нас накрыли из пулемета в упор. Ее убили. А вот меня — нет. Хотя попали хорошо. Старший, даже свеженький, после такой дозы свинца должен был встать, хотя и не сразу. Человек — умереть на месте. А я — заснул. И спал едва не неделю. Как суслик. А потом они мною занялись и сделали вывод, что я все-таки человек. За те двое суток в Цитадели вылечить меня от зависимости никто не мог — да и не стал бы. А вот изгнать постороннее присутствие…
— Но вот для нас…
— Что для нас? — пожевал губами Габриэлян. — Какая разница, как это называть — энергетическим паразитом, наездником или демоном? Какой-то материальный носитель все равно есть. Иначе бы им не нужны были все эти ритуалы с кровью. А раз он есть, по нему можно бить. Тем более, что благодать действительно на поток не поставишь. Кстати, о благодати, как вы думаете, сколько лет их аналитику?
— Если судить по скорости и энтузиазму, — сказал Кессель, — лет 16–18. Не старше.
— Но он притерт к команде. В отличие, между прочим, от снайпера. Тот сильно нервничал и явно не слышал разговора. Мне на него страшно было смотреть, — это Король.
— А подростка в боевую группу — даже связистом — возьмут только в одном случае… — этот сеанс синхронного плавания понравился бы Энею еще меньше. — Ну что ж, — заключил Габриэлян, — вот тебе и задел, Миша. Проверить дома вокруг «Лунного света» на предмет одиноких молодых людей.
— Студент. Университет или частный колледж.
— Именно — самая простая легенда. А может, и правда. Теперь. Если они действительно пойдут сегодня…
— «Лютик», — фыркнул Кессель, — кафе на границе промзоны. Работают 24 часа. Связь еще есть, шесть минут до любой точки. Они считают, что умеют варить турецкий кофе. А ты — обратно в управление?
— Да. — Габриэлян вернул ему кружку. — И Мишу я у тебя приберу. У меня, — улыбнулся он, — предчувствия нехорошие.
— «А это нас арестовывать идут», — щелкнул Король.
— Ну это, я думаю, зависит от того, как далеко у них все зашло. Так что ты, на всякий случай, выберись на резервную точку и полезай в систему. Потому что есть шанс, что вам придется вынимать еще и меня. Только не торопитесь. Пусть они засветятся как новогодняя елка.
— Все-таки перебор, — покачал головой Кессель.
— Нам нужен состав преступления. Любой, кроме настоящего. Если у нас их будет два, нам это определенно не повредит. Но я думаю, — фыркнул Габриэлян, — что Ильинский все-таки не настолько перепуган. Значит, скорее всего, Миша, тебе предстоит наблюдать сеанс жесткой вербовки. Так что просто полезай в их систему слежения и веди меня. И всех богов ради, ничего им не налаживай. Ладно, снайпер снялся — и нам пора.