— А теперь посоли и подави.
— Кого подавить? Морскую свинку?
— Капусту. Разомни ее. Руками.
— Век живи, век учись, — Антон посолил капусту и помял ее в пальцах. Кукуруза, краб, майонез — салат готов. Отдельной посуды для мяса не нашлось — он вымыл магазинный поддончик и выложил жаркое туда. Потом взял на себя самую мужскую часть работы: открыл бутылку и разлил по пиалам. Катя внесла в картину финальный штрих: зажгла две маленьких гелевых свечи и выключила верхний свет. Сняла очки, аккуратно упаковала в футляр, спрятала в сумочку.
— Ну, — оба подняли пиалы. — За встречу.
Вино было на вкус Антона слишком сухим, но в сочетании со слишком острой свининой пошло замечательно. Оба осушили пиалы, Антон налил еще.
— Музыку сделать? — он кивнул на кухонный терминал.
— Не надо. Целый день в ушах звенит — в столовой, в магазине, в транспорте у кого-то обязательно что-то играет… Давай в тишине посидим.
Антон не мог объяснить ей, что тишина сейчас его тяготит. Заставляет думать, не дает голове отдыхать. Может, вино на пользу пойдет?
— Знаешь, я не жалею ни о чем, — сказал он. — Даже о… сопутствующих обстоятельствах.
— А я жалею о сопутствующих, — пожала плечами Катя. — Слишком много на свете уродов. Лучше знакомиться без мордобоя.
— Да без мордобоя ты на меня даже не посмотрела бы, наверное, — подначил он. — Вокруг тебя такие парни плясали…
— И куда все они делись, когда появился Корзун? — это была фамилия гоблина. — Испарились. Не волнуйся, я к тебе и до того присматривалась.
— Я не замечал.
— А ты и сейчас многого не замечаешь. Весь то в учебе, то в работе.
Антон вздохнул, развел руками.
— Кушать хочется. Таньга зарабатывать надо. А… чего я не замечаю?
— Ну, например, что у меня в чашке пусто.
— Упс… извините, мэм…
Да нет, на самом деле он замечал — и то, как смотрели на него девушки с его потока, и то, как смотрела Катя. Но предпочитал делать вид, что не замечает. Потому что если переступить эту черту, если превратить дружеские отношения в… более глубокие — то нужно выходить на новый уровень искренности. А как, если его жизнь сейчас — сплошная ложь? И даже фамилия, под которой он живет — не его? Хорошо хоть удалось найти «мертвую душу» с подходящим именем — Антон Маковский. И для Игоря отыскался паспорт на имя Георгия Карастоянова. А нынешняя личность Андрея завелась еще с ростбифовских времен.
А теперь все по-новой… И менять придется не только фамилию. Лицо, телосложение, возраст, род занятий — он чувствовал себя льдинкой, которую уронили в суп. Не в горячий, в едва теплый суп. Так, чтобы льдинка понимала, что тает. Даже если вытащить, охладить, потерянного не соберешь…
— Они там на тебе верхом ездят, — продолжала Катя. — Могли бы платить и побольше.
— Я намекну, — улыбнулся Антон.
— Ага. С твоей деликатностью ты из Новицкого ломаного цента не выжмешь.
Ломаного цента… Щелк-щелк… Косте на организацию лагеря понадобятся для начала как минимум сорок тысяч. Экстремальные игрища — недешевое развлечение. Какую же из наших шарашкиных контор задействовать? Наверное, «Нику». Позвонить Дакоте, пусть оформляет как спонсорство и списывает с налогов…
— Ау! — Катя снова щелкнула пальцами.
— Извини. Кстати о центах, хочешь в театр? В Мариинке «Лоэнгрина» дают. В Новой Опере — «Мулен Руж».
— Угу, — согласилась Катя. — А потом тебя опять в последний момент труба позовет. Водопроводная.
— Да ладно, — обиделся Антон. — Мы с тобой раз пять в театр ходили.
— Четыре раза, — сказала Катя. — И одиннадцать раз — в кино. И я не знаю сколько — в «Пицца да Болонья». И один раз — в варьете, на ту польскую певицу.
— Ванда Войтович, — машинально уточнил Антон.
— Угу, Ванда. Которую твои пинкертоны охраняли. А скажи честно: у Новицкого с ней что-то было?
— Да, — немного подумав, признал Антон.
— Ну слава Богу. А то я уже подумала, что он не человек, а памятник самому себе. Статуя Командора. Кстати, девочки с факультета думают, что вы с ним… ну-у-у…
Антон поперхнулся пекинской капустой, запил прямо из горла.
— Мильпардон, — он опять налил Кате и себе. Осталось уже совсем мало. — А почему тогда не с Карастояновым?
— Жорж ваш бабник, это все знают, — отмахнулась Катя.
— Кто это «все»? — округлил глаза Антон.
— Ну, хотя бы все, кто живет в нашем корпусе общаги. Потому что там обитает, например, Элька Баранович, которую Карастоянов как трахнул полтора года назад, так она до сих пор забыть не может. А после Эльки он еще с двумя спал — одна с четвертого курса, вторая аспирантка. Я даже знаю, что он западает на пухленьких блондиночек, и никогда с одной не спит дважды.