В кромешной тьме отверстие источало тонкий лучик света. Денис зажег спичку и поднес поближе к дырке. Пламя затрепетало.
– Тяга есть. И щели в полу тоже. Явно наши строили, тяп-ляп, доски не подогнали. И с теплоизоляцией повезло – они воздушную подушку используют, – Садист внимательно осмотрел свод трубы.
– Это неплохо. Газ пойдет нормально, – Денис включил фонарь, – для наркоты дырку в полу все равно сверлить придется, там взвесь, насосом качать будем…
– Ну чо, обратно двигаем?
– Подожди, – Денис обозначил мелом справа и слева несколько цифр. – Теперь сразу найдем.
– А эти? – Садист указал в потолок.
– Чужие здесь не ходят. Если кто заберется, подумает: строители оставили. Я на обратном пути еще нарисую. Запомни – здесь сорок два и пятьдесят восемь, сотка в сумме. В других местах сходиться не будет, я другие цифры поставлю.
Садист кивнул.
Первым из люка вылез Денис. На кирпичном выступе сидел Горыныч и индифферентно покуривал. У стены подвала лежал связанный собственной курткой какой-то мужик и мычал.
– Ты что? – зашипел Денис. – Халтурку на работу прихватил? Пока суд да дело, из барыги бабки потихоньку выдавливал? Кто это?
– Да я что, – Горыныч посмотрел на перемазанного Садиста, – этот пришел откуда-то сбоку… Сантехник, говорит… Я ему сказал, чтоб валил отсюда, а он не идет… Ну, я не стерпел… А чо, надо было того? – Браток показал удушающее движение. – Так это я быстро.
– Совсем сдурел, – весь план оказался под угрозой – Отойди от него!
Мужик засверкал глазами и снова замычал – В углу валялась сумка, из которой торчали инструменты. Похоже, это действительно был работник жилконторы.
– Чо делать? – спросил Садист. – Если отпустим – все…
– Здесь рядом у кого-нибудь дача есть?
– Есть. У Филина, недостроенная… Гугуцэ недалеко турбазу снимает, дом большой… Пятьсот баксов в месяц…
– Меня цены не интересуют. Кто там живет?
– Кочегар. И из пацанов, если кто отдыхает…
– Иди звони – Скажи, клиента привезем скоро…
– Печку готовить? – деловито осведомился Горыныч.
– Не надо…
Денис присел рядом со связанным сантехником.
– Слышь, мужик, ты выпить любишь? Сантехник опасливо кивнул.
– А хочешь дней пять попить в хорошей компании?
Пленник кивнул гораздо более заинтересованно.
– Вот и славненько. Давай поднимайся, я тебя развяжу…
– А не обманете? – спросил канализационщик, выплюнув кляп.
– Отвечаю, – Денис развязал ему руки. – У тебя семья есть?
– Не…
С улицы вернулся Горыныч.
– Там Циолковский с Антифашистом отдыхают. Обрадовались, им третьего к покеру не хватает. Печник не умеет…
– Ты в покер играешь? – Рыбаков пнул ногой люк – Сантехник утвердительно затряс головой. – Ну, если там Циолковский, я спокоен. Кто любит выпить, с Андрюхой не расстанется.
Так оно и вышло.
Когда “эксплорер” Горыныча подкатил к базе, ворота уже были гостеприимно распахнуты. Циолковский сноровисто извлек сантехника из машины, снял повязку с глаз и сразу вручил стакан. Все, гостя не выпустят минимум неделю, да и на своих ногах он уйти явно не сможет.
– Хорошо получилось, – сказал Садист. – А то где бы мы другой вход искали?
Ксения задумчиво покачала головой.
– Если все так просто, то получается, что по теплотрассе можно попасть куда угодно.
– Верно, – Денис сидел на диване, по-турецки скрестив ноги, – где есть жилые дома или вообще здания, то да. Схемы только доставать сложно. Если есть военные или спецобьекты, то не дадут. Центр города тоже вряд ли… По идее, схема коммуникаций – это закрытая информация.
– Музеи – это спецобъекты?
– Думаю, да.
– Плохо.
– Так, Ксюш, бомбить их без толку. Все до нас растащили. Там просто труба – не меньше половины картин уже копии, разворовывать еще в шестидесятых годах начали – Самые известные – конечно, подлинники, а шелупень всякая – малые голландцы там, экспрессионисты, импрессионисты – почти все подделки. Вон у Толяна на даче этюд Моне висит. По каталогу – в Русском музее должен быть. И еще десяток картин. Так у Толяна – точно настоящие, а в музее – копии. А в запасниках совсем мрачно – там часто описи нет, сами не знают, что хранят… Ящики наставлены, а что в них…
– А где запасники обычно?
– В подвалах, где ж еще…
– Ну и?
– Что ну? Думать надо… Мысль, конечно, здравая, государство не обеднеет. Если уж брать, так только то, чего не хватятся и продать с выгодой можно – Только в музеях охрана. А если там датчики объемные, в подвале? Или инфракрасные лучи?
– Очень я сомневаюсь – Если там, как ты говоришь, бардак, то в подвалах этого быть не должно…
– Тоже верно, – Денис задумчиво полистал пухлую записную книжку, – надо повспоминать, где что слышал… Конкретный объект нужен… Стой, мне отец говорил, что в Казанский собор после революции много всякого хлама свезли, в подвалы, и с тех пор не трогают.
– Ну и что?
– А то, что там музей атеизма располагался… Значит, вещички из церквей тащили и то, что к религии отношение имеет…
– Так, уже теплее…
– Казанский совсем развалился, денег у них нет, атеизм прикрыли… Но это – центр города, совсем не гут, даже, я бы сказал, совсем не зер гут.
– Почему?
– Терроризм, то-се – Спецслужбы пасти могут. В сам музей устраиваться на работу толку нет, можно дворником где-нибудь по соседству…
– Давай, дорогой, лошадей не гнать. Ты узнай сначала, что и как в смысле ценностей, а потом уж решим…
– Так, узнавать будешь ты, – решил Денис, – есть у меня мужик один знакомый, искусствовед. Фанаберии* хоть отбавляй… Тебе надо к нему подкатить, типа, журналистка, о музеях Питера пишешь… Даже контакт есть – у него друг в Штаты уехал год назад, вот от него и представишься… Он в каком-то комитете по культуре работает, сейчас телефон посмотрю.
– Молодец. За что я тебя люблю, так это за твою милую непосредственность – надо музей ограбить, значит, способ ищешь. Не задаешься вопросом, а хорошо ли это…
– Денег срубить – это всегда хорошо. Между прочим, ты первая начала… У тебя тоже один ответ: доллары в чужих руках – это оскорбление лично тебе.
– Жизнь такая, милый, – проворковала Ксения.
– А кто спорит?
– Нашел телефончик?
– Вот… Ты когда двинешь?
– А сейчас и поеду. Время – час дня, с улицы позвоню, если он на месте – сегодня и возьму интервью-Следователь Выборгского отдела Султанов пришел к заместителю прокурора района Воробейчику, доложил о находящихся в производстве делах и получил от него ценные указания по психиатрической экспертизе свидетеля. Воробейчик совершил столь странный поступок, руководствуясь исключительно личными мотивами – свидетель, Дмитрий Огнев, достал его до печенок своими заявлениями.
По закону Огнев был прав – бравые менты сделали у него обыск, вывезли все имущество, долго мурыжили с дурацким уголовным делом, наконец прекратили его за отсутствием состава преступления, и тут оказалось, что из арестованных вещей уцелела только половина. Куда делись портативный компьютер, музыкальный центр и двадцать две из двадцати четырех тысяч изъятых в качестве вещдоков долларов, никто “не знал”. Огнев озверел и начал писать жалобы. Воробейчик был вынужден прикрывать своих сотрудников еще и потому, что коммерсант, попытавшийся с помощью уголовного дела “наказать” Дмитрия, был его дальним родственником.
Зампрокурора по надзору за милицейским следствием был человек недалекий и решил, что психиатрическая экспертиза должна напугать Огнева, показать “возможности давления” и заставить его отказаться от продолжения эпопеи с заявлениями. Султанов был знаком со “свидетелем”, даже проводил пару доследовании по его делу, но Воробейчику не возразил. Следователь устал от заявителя. Копаться в том бреде, что представляло собой уголовное дело, не хотелось.
Единственное, чего не учли “гиганты мысли”, так это того, что своими действиями они спровоцировали Огнева на адекватный ответ.