На этот раз он выбрал десяток ящиков, отволок их подальше от обвалившегося свода и вскрыл один за другим – сказывался свойственный ему педантизм. С четырьмя мощными фонарями, расставленными по углам, можно кино было снимать. В шести коробках обнаружились только истлевшая церковная одежда и судя по размерам, то ли шторы, то ли портьеры, два были набиты серебряной утварью. Предметов было много, штук сто, и весили они все вместе килограмм восемьдесят. Пришлось половину упаковать в рюкзак, остальные – распихать по трем мешкам и крепко стянуть горловины скотчем, чтоб не брякали. За сохранность Денис особо не волновался – еще не хватало каждую вещь тряпкой оборачивать, тогда год провозиться можно. Если что и поцарапается, не страшно, на ценах это отразится мало.
Два оставшихся ящика содержали десяток свернутых в трубку картин и толстенную папку с бумагами. Рыбаков тут же обмотал их скотчем, чтобы не развалились, и двинулся на выход. И то для одного раза это было многовато.
Рулоны и мешки привязали к багажнику на крыше, рюкзак сунули в салон. Ксения с Денисом напоминали дачников. Он, перемазанный, как трубочист, она в старенькой брезентовой курточке, древний “запор”.
Подозревать эту занюханную семейку инженеров в хищении ценнейших предметов искусства было смешно. Ни один уважающий себя сотрудник ГАИ и не посмотрит в их сторону – таких остановишь и сразу услышишь сопливые сетования на задержки зарплаты и косноязычные просьбы отпустить. Ограничения скорости им все равно не нарушить – “запоры” быстро не ездят, не позволяют технические характеристики. Ну и пусть тарахтят по своим делам, вокруг вон сколько “сладеньких” на “мерсах”, “вольво”, “крайслерах”. На выбор. Гаишники с трепетом относятся к престижу своей профессии, ронять собственное величие ради общения с водителями “инвалидок” не будут. Есть дела поважнее.
Как говаривал один чиновник из произведений Салтыкова-Щедрина: “Без взятки ни за какое дело не берись, руки не порть!”
На случай, если все-таки остановят и, ну совсем фантастика, обшмонают машину и обнаружат ценности, версия была готова – Ксения купила в двухстах километрах от города жуткую развалюху, и они вдвоем с Денисом как следует разворошили чердак. Повезло инженеришкам, купили курятник для своего незатейливого летнего отдыха и тут такое нашли! Не придраться, ясно сразу. А хозяин бывший, так тот к родичам куда-то под Псков подался, да и пил беспробудно последние полвека. У него если чего и спросить, так все равно не помнит.
Огнев зашел в канцелярию судмедэкспертизы и сообщил, что прибыл пообщаться с психологом. Его тут же отправили в нужный кабинет.
Психолог, тихая женщина в огромных роговых очках, усадила Дмитрия у стола и вручила список слов, к которым было необходимо нарисовать объясняющие картинки. Этот тест проходили в Герценовском институте, где на экзаменах по психологии у Огнева было “отлично”. Предмет он любил, интересовался литературой и с удовольствием почитывал статьи об особенностях человеческого мышления. Он быстренько накалякал нечто в стиле Бидструпа, пока врач обсуждала по телефону какие-то финансовые проблемы.
– Ага, хорошо, – “докторица” наконец повесила трубку, – мы к этому вернемся позже… Пока просто побеседуем.
– Хорошо, Галина Ивановна.
– Откуда вы знаете мое имя? – Она подняла брови.
– У вас на халате вышито “Гэ-И”. Самое распространенное сочетание имени и отчества, вероятность ошибки невелика. Чужой халат вы вряд ли наденете…
– Логично, – психолог сделала пометку на листе. – Вы в педагогическом учились?
– Да. Английское отделение.
– Хотели стать учителем?
– Вероятно, да.
– Почему “вероятно”?
– Я поступал сразу после школы, в этом возрасте выбор еще не совсем осознанный, больше романтический.
– Угу… А в каком возрасте, вы считаете, появляется осознанный?
– Лет в двадцать пять-двадцать семь, не раньше.
– Возможно. Что такое ассоциативный ряд, знаете?
– Естественно.
– Хорошо. Давайте попробуем продолжить пословицу…
– По ассоциации или лексически верно? – деловито поинтересовался Огнев.
Психолог запаузила.
– Ну… Как угодно, схожесть с оригиналом не обязательна…
– Это интереснее, чем просто долдонить поговорки.
– Вероятно. Что ж, начнем. Чем дальше в лес…
– …Тем толще партизаны.
– Почему? – Такого психолог не ожидала.
– Далеко в лес противник не заходит, боится, вот партизанам делать нечего, они обленились, только спят и кушают, – подобные шуточки со словосочетаниями распространены в среде лингвистов и педагогов. Огнев не был исключением.
– Да, интересно… Попробуем это: баба с возу…
– …Ну и славно! Девиз холостяков.
– Хорошо, –психологу, видимо, самой стало любопытно. – Кто к нам с мечом придет…
– Тот не знает о том, что изобретено огнестрельное оружие. Короче, ловить ему нечего, на границе пристрелят. А меч в музей сдадут.
– Так… Если гора не идет к Магомету…?
– …То Магомет идет на фиг!
– Хорошо. – Психолог ощутила себя несколько неуютно. Ей уже давно не приходилось тестировать людей образованных и с развитым чувством юмора, она разучилась ставить нужные вопросы. Общение с малолетними любителями клея и алкоголиками не давало особого опыта, все одно и то же. – Попробуем цвета! Вот семь карточек. Назовите цвета в порядке убывания…
– По насыщенности?
– Нет, почему… По предпочтительности для вас… Карточки руками не трогайте.
– Замечательно. Галина Ивановна, хочу вас предупредить, что, когда мне говорят “назовите”, я это так и воспринимаю. Бели бы вы сказали “схватите”, тогда другое дело… Синий, серый, черный, лиловый, красный.
– Ага, – психолог сделала пометку на листе. – Вот видите, у вас по тесту какая-то бесплодная активность прослеживается.
– Да-а? – Настала очередь Дмитрия удивляться. – Интересно, где этот тест так трактуется? – Ничего подобного в учебниках по психологии не было, цвета означают лишь принадлежность к определенному психологическому типу: синий – сангвиник, черный – флегматик, красный – холерик. – Вас, случаем, член-корреспондент Султанов не консультировал?
– Султанов – это ваш следователь? Я с ним беседовала, – растерялась психолог.
– Ну, тогда все ясно! Вы мне подробненько разъясните, что у нас с цветами…
– Вторым и третьим у вас идут серый и черный, – психолог многозначительно взглянула на Огнева.
– Ну и что?
– Это обозначает склонность к депрессиям/
– Да что вы говорите! Как интересно! Получается, если у нас правительство и Президент на черных машинах передвигаются – значит, они точно маньяки, с депрессивным психозом. Так? Тогда их в больничку.
– Нет, – психолог не знала, как повести себя, – так не нужно…
– А как?
– Это не наш с вами вопрос, – она взяла себя в руки. – Давайте поговорим о том, как вы учились. Легко было в школе?
– Достаточно.
– А в институте?
– Тоже легко.
– Тогда почему ушли?
– Неинтересно стало. Перспективу потерял, перестройка, инфляция. Сами знаете…
– Ага. Вы тест на интеллектуальный коэффициент когда-нибудь проходили?
– Да.
– Каков результат?
– Двести*
– Это очень много.
– Можете перепроверить.
– У нас времени нет, да и бланков соответствующих… В армии служили?
– Да.
– Вот здесь написано, что в спецназе…
– Ну и что?
– Не считаете время потерянным?
– Нет. Служил нормально, многое узнал… Полезное занятие…
– Ну, где и что, конечно, спрашивать не буду… – психолог переложила листы на столе и неожиданно подняла на Огнева глаза. – Много убивать приходилось?
– Ого! – насторожился Дмитрий. – Во тетка дает! Странные вопросики на этой медэкспертизе…”
– А с чего вы взяли, что я вообще кого-то убивал?
– Я общалась со многими людьми, прошедшими войну. Вы очень похожи… Поведением, манерой держаться, взглядом…