– Вот это клоун!
– Следак чуть под стол не свалился! Точно, спрашивает, помните? Тот – точно, мамой клянусь, взял вот так и сунул… Ну, я заставил в протокол записать, Колюня только через десять минут сообразил, что к чему, стал орать, да поздно…
– А свидетели что говорят?
– Ну-у, это сага о дебилах! У Ковалевского три свидетеля – жена и двое сотрудников фирмы. Остальные не согласились, видимо. Эти трое все передачу денег видели! Но – как! Все по-разному: жена – рубли в кабинете в марте, одна дура – доллары в коридоре в мае, электрик – это вообще ходячий трендец какой-то, Барсучок его фамилия, выдал что-то совсем несуразное – на скамеечке перед офисом Колюня мне ценные бумаги на предъявителя отдал. В апреле, а Барсучка свидетелем пригласил!.
– Да-а – Сильно! А что следак говорит?
– Изображает независимое процессуальное лицо, в объективность играет. Сделать ничего толком не может, щеки надувает, все в прокуратуру к Воробейчику бегает, советуется… Тот указания свои дебильные дает.
– Ага, понятно. Это уже что-то. А как тебя вычислили, если ты под левым паспортом, по объявке работал?
– О-о! Это полный аут, верх мусорской хитрости! Не поверишь, по портрету! Рыбаков вытаращил глаза.
– Как это?!
– Сейчас объясню. Якобы Колина жена мой портрет нарисовала, он в деле есть, ты бы видел – упал бы! Там такой урод вышел, Пикассо не снилось! – Огнев развеселился. – Впечатление, что в детском саду рисовали. Ну вот. А у Колюни “крыша” – менты бывшие, агентство безопасности “Бета”, это вообще кунсткамера! На них посмотреть – все, спокойно помирать можно, круче не увидишь, Им в цирке с программой выступать – “Только один вечер! Говорящие мусора!”. И к зрителям с просьбой обратиться, чтобы, когда артистов они конфетами кормят, разворачивать, а то они с бумажками жрут и потом животами мучаются, все клетки изгадили… Такая группа умственно отсталых, исключенная из специнтерната за тупость… Они меня по этому портрету, – Огнев поднял палец и сделал паузу… – в пятимиллионом городе нашли!
Рыбаков потерял дар речи.
– Денис, ты не удивляйся. Дальше – хуже.
– Еще хуже?
– А как же! Помимо грандиозных поисков “Беты” к нам жена Ковалевского подключилась, типа, в помощь… Это, ты не волнуйся, все в протоколах на писано! Так вот она, оказывается, ведьма!
– Ого!
– И это еще не все! Кроме того, что она ясновидящая и детективчикам частным мой адрес сказала, который по астралу выяснила, еще с ней в одном классе – ты сейчас обрати внимание – мой друг по школе учился, одноклассник…
– Ну и что?
– Видишь ли, у меня с ней разница в семь лет: ей двадцать два, а мне – двадцать девять.
– Погоди, а как это получается?
– Не знаю! Но менты и это съели! Говорят: чего вы, Дмитрий Семенович, на второстепенные детали отвлекаетесь!
Рыбаков глубоко вздохнул.
– Уф! Круче не бывает! Я такого вообще никогда не слышал. Вот это розыск!
– Ага! Но поймали меня менты!
– То есть?
– А вот как! Агентство детективное на меня представление в ментовку отослало, а они, наши бравые мильтоны, меня и нашли.
– Здорово. Да менты, даже когда в туалет идут, по полчаса в штанах роются, все свой агрегат на предмет пописать найти не могут – Розыскники, блин! Они же по утряни, когда в мордогляд* лупают, все никак сообразить не могут – кто это? Им таблички вешать надо – “Вы видите перед собой сержанта Иванова”, только тогда вспомнят.
– А, – Дмитрий махнул рукой, – я уже с ними чисто из интереса вожусь, уровень дегенератизма проверяю.
– И как успехи?
– До предела еще далеко. Пока только до психиатрической экспертизы добрались, долбодел Воробейчик в сумлениях, что дальше делать. Он же заместитель, а Шлемазюк не все подписывает. Я тут следачка в блудняк ввел, туманно намекнул, что скоро всем очень плохо будет. Он и суетится. Колюня еще сбежал, они его найти никак не могут. Воробейчик-то знает, где тот затихарился, но Султанову не говорит.
– У меня есть координаты.
– У меня тоже. Только пусть “особо независимый” сам побегает, порыщет, окружающих порадует. Ему полезно.
– Барбосик, судя по всему, полный лох.
– Не совсем. Комплексов у него много и работает недавно. Он же школу милиции два года назад окончил, еще не привык.
– Может, ему Ковалевский денег дал?
– Не, вряд ли – Иса и взятку-то толком взять не сможет – либо уронит, либо потеряет. Я же говорю, не привык он себя мусором в полной мере ощущать. А потом – Колюня бы об этом на каждом углу орал, мол, мент ручной есть, я его купил, теперь отрабатывает… Про следачку из Петроградской прокуратуры он именно это и вопит.
– А первый следак. Яичко?
– Ну, этот-то как раз классика! Как в учебнике – тупой, пьюший и страшный, как атомная война. Я бы с такой внешностью в светлое время суток вообще на улицу не выходил бы. А в темное время – тем более – у нас народ нынче мистикой увлекается, за барабашку бы приняли. Ты фильм старый “Три мушкетера” помнишь, начала века?
– Да.
– Там де Тревиль классный. Как сидит – нормально, а из-за стола выйдет – карлик. И этот такой же. Де Яичко, вместо шпаги – “макар”.
– Плешивый?
– Угу – Умные волосы покидают дурную голову. Ему бы на другую работу устроиться, побольше бы на свежем воздухе бывать, на озеленение города, к примеру – Хотя нет, там с секатором работать надо, может не справиться, поранит еще кого или сам напорется… Дворником тоже никак, они зимой ломами лед скалывают, а таких маленьких ломов не выпускают. Да-а, кроме ментовки податься-то некуда, иначе выделяться будет…
– А что ты, когда лабуда эта началась, к Альпинисту не обратился? Я насколько знаю, отношения с ним у тебя прекрасные остались.
– Ну, с Альпинистом мы хорошие приятели, это да. Но тут-то я сам виноват, и менты вмешались – Подставлять пацанов под ментовку – последнее дело. Я думаю, мусора этого ждали, ручонки потирали, как они всех скопом повяжут, намекали даже… Но я другую тактику избрал – все наоборот делал, они к одному готовятся, а я, как Вова Ульянов, другим путем…
– Тоже верно. Долго только все это тянется.
– Ну и что? Время есть, повеселюсь. Мне в работе это не мешает. Я дома сижу, пишу статейки разные. Не трудно еще и заявленьица накорябать. Пущай разбираются! Я же со своими бабками не отстану, вернуть все равно заставлю…
– А если другим способом? Коваля* обуть, но уже по-настояшему?
– Тоже дело – Я – за.
– Колюня сильно жадный?
– Беспредельно. Он, кроме “зелени”, ничем в жизни не интересуется. У него цель – разбогатеть. Все средства хороши.
– А сколько он реально имеет? Огнев задумался.
– Сам не очень много, в пределах ста штук баксов. Но есть нюанс один – он с чиновничками большую дружбу водит. Вот те собрать достаточно могут. Начальник КУГИ у него в приятелях, из мэрии много… Им-то деньги отмывать надо, нахапали уже предостаточно…
– Начальник КУГИ Гуревич, что ли?
– Он самый. Мне его Колюня показывал, когда в ресторане обедали. Подошел, поздоровался, о чем-то с полчаса шептались. Ковалевский-то любые помещения достает, а это о многом говорит.
– Да уж. Ну, такого рублем наказать – самое милое дело. Да и чиновники пусть поделятся, не обеднеют.
– А, – Огнев махнул рукой, – с Ковалевским не сложно, если речь о прибыли заходит, он вообще соображение теряет, разве что слюни не текут.
– Ты, если что, проконсультируешь по ходу пьесы?
– Без проблем. В любое время звони. Я пока мусоров дурной активностью поотвлекаю, опять заявлений настрочу, пусть отбрыкиваются. Еще документиков состряпаю, им пошлю… Да, кстати, Денис, у тебя на примете специалиста нет, чтобы в контору к Колюне ночью забраться?