- Хорошо, я подумаю и попробую найти человека, - совсем измученным голосом проговорила она.
Ну наконец-то, ведь сколько можно. Из-за такого режима и неудивительно, что молока стало намного меньше, и пришлось прикармливать детской смесью.
- Ну вот и молодец. Давно пора, - и наклонился к ней, чтобы поцеловать. - я постараюсь быстрее вернуться с работы и тогда я помогу тебе в поисках. Хорошо? - а она только и кивнула.
Когда мы узнали, что будет двойня, я так и предполагал, что будет нелегко. После того, как она потеряла первого малыша, она, можно сказать, просто тряслась над Настей с Матвеем. Разумеется, ее можно понять. Хотя, женская потеря полностью отличается от мужской. Каждый переживает потерю по своему. Как начал приближатся день икс, я пытался уладить все срочные дела побыстрее и не брал пока что новые проекты, чтобы больше побыть дома и помочь хоть чем-то. Ах, да. Живем мы у Элеоноры в квартире. Тесновато, но уютно, как дома.
После того, как мы расписались, я все волновался, что предпримут теперь враги. Но Геннадий меня поразил. Да он всех в городе поразил. Тогда в больнице, он довольно быстро оклемался. И узнав, что те пытались заполучить его дочь, к тому же в положении, он изменил все. Он почти весь свой бизнес распродал, можно сказать, бросил всё. И уехал за границу. Но как сказал Элеоноре - вернётся, так как хочет быть рядом с внуками и внучкой. Да, у Артёма родился сын. Поэтому многие его враги отступили. Да и всем уже стало известно, что она моя жена.
Всё налаживается. Даже Элеонора согласилась на няню. Так что волноваться не о чем.
Год спустя…
Элеонора
- Вот черт, как же хорошо.
- Нет, моя маленькая. Черт тут не причем. Это я тебя, - и совсем тихо на ушко прошептал Виктор, - насаживаю на свой член.
- Ну тогда лучше насаживай, - я просто не могла промолчать. Обожаю его злить в постели, тогда он превращается в ненасытного, пещерного…, - даа… вот так…
Мое тело содрогалось в наслаждении. А Виктор, обессиленный, опустился на мою спину. Мы не могли отдышаться. Но было так хорошо.
Нам редко удавалось побыть вдвоем. Так, чтобы могли отдаться друг другу и не задумываться, насколько громко мы себя ведём.
- Вот блин, у меня горло теперь болит.
- А больше ничего не болит? - и так бесстыдно посмотрел на меня, что я опять почувствовала, как желание зашевелилось, хоть и недавно Виктор постарался на славу.
- Не-а, даже не чувствую, - вот теперь мои слова его раззадорили. И было видно по его глазам, что я еще пожалею о своих словах, но в приятном для меня смысле.
Решила, что нужно быстрее отправиться в душ. Нужно ополоснуться, а то я вся липкая после постельного марафона.
Хоть я и чувствовала приятную усталость, я пулей подскочила и бегом отправилась в душевую. При этом еще закрылась. Под водой я не задерживалась и после того, как вытерлась полотенцем, отправилась на кухню, в чем мать родила.
На горизонте Виктора я не засекла. Но пока я рылась холодильнике, его огромные лапы легли на мои бедра.
- Шикарное зрелище, - и он сделал недвусмысленные движения, лаская своим членом мою девочку, - иди сюда.
Он развернул меня к себе и усадил на столешницу, что находилась рядом. И бесстыдно широко развел мои ноги. Мне пришлось пятками опираться о столешницу и при этом не забыть крепко держаться.
Сам Виктор опустился на колени, начал разглядывать, и при этом совсем медленно, пальцами, ласкать меня.
- Ты такая красивая… аппетитная. Так и хочется твою киску постоянно ласкать и поедать.
И он уже почти успел прикоснуться своим ртом ко мне, как мы услышали, что открылась дверь в квартиру.
- Ауу, мы дома, - только и прокричал Геннадий.
- Блядь, я ведь только начал, - и Виктор уперся лбом мне в низ живота.
Я тоже была разочарована. Что за фигня? Он ведь недавно ушел. Неужели что-то случилась.
Я отодвинула Виктора, высунула голову за дверь и заметила, как только что закрылась дверь второй спальни. А я тем временем, проскочила в спальню, накинула домашнее платье, и отправилась узнать, что случилось.
Но открыв дверь, я увидела, что дети уже начали играть. И все довольные.
- Геннадий, что-то случилось, что вы так быстро вернулись?
- Элеонора, сейчас уже пять часов, - но это было сказано без каких-либо упреков, а с пониманием.