– Итак, все в сборе,– начал он, но тут перед ним появился мсье Дюран и заговорил тем самым тоном, каким говорит с метрдотелем француз-буржуа: очень быстро, но совершенно четко, и без каких бы то ни было эмоций. Сама живость его речи порождалась не гневной страстью, а разумом. Вот что он сказал:
– Я привык пить за обедом полбутылки вина, а мне его не дают! Моя дочь должна быть со мной, а нас разлучают. Я ни разу не ел здесь мяса, хотя сейчас не пост. Теперь мне запретили гулять, а в мои годы без этого нельзя. Только не говорите, что все это законно. Закон стоит на общественном договоре. Если гражданин лишен удобств, которыми пользуются даже дикари, этот договор можно считать расторгнутым.
– Перестаньте болтать, мсье,– сказал доктор Хаттон; главный же врач молчал.– Мы подчиняемся закону, что и вам советую. Кстати, тут повсюду пулеметы.
– Прекрасные пулеметы,– признал Дюран.– Должно быть, смазываете керосином. Так я говорю, если нет самого необходимого, договор аннулирован. Казалось бы, ясно.
– Ну, знаете! –воскликнул доктор Хаттон.
Дюран слегка поклонился и куда-то исчез.
– Итак, все в сборе,– брезгливо повторил главный врач.– Должно быть, многим интересно, почему они здесь. Сейчас объясню, все объясню. К кому же обращаться? А, вот, к мистеру Тернбуллу! У него научный склад ума.
Тернбулл налился кровью, главный врач откашлялся.
– Мистер Тернбулл прекрасно знает, как доказала наука, что никогда не было так называемой крестной смерти. Подобных суеверий много, и все они похожи. Мы успешно опровергли так называемые чудеса. Однако в наше время возникло новое суеверие – распространился нелепый слух о шотландце, который хотел сразиться за честь так называемой Девы. Мы разъяснили, что этого быть не может, но люди невежественны и падки на романтику. Этого шотландца и еще одного, его противника, стали считать чуть ли не героями. Мы приняли все меры. Тех, кто заключал пари о мифической дуэли, мы арестовали за азартные игры. Тех, кто пил за здоровье мифических лиц, мы арестовали за пьянство. Однако народ не унимался, и мы прибегли к проверенному методу. Мы доказали научно, что история эта – выдумка. Никто никого не вызывал на дуэль. Никогда не было человека по фамилии Макиэн. Все это миф в мелодраматическом вкусе. Создали же его несколько человек с неустойчивой психикой. Так, некий Гордон, владелец антикварной лавки, страдает викуломанией – навязчивой идеей, что его связали.
– Одна несчастная женщина,– голос его стал ласковым,– верит, что она ехала с мифическим шотландцем в машине: типичный случай, связанный с иллюзией быстрого движения. Другая, не менее несчастная женщина, страдающая манией величия, возомнила себя причиной дуэли. Мы собрали всех, кто вообразил, что видел что-либо, связанное с этим мифом, и доказали, что они невменяемы. Поэтому вы все здесь.
Оглядев снова сцену с жесткой улыбкой, профессор Л. удалился, оставив во главе санитаров Хаттона и Квейла.
– Надеюсь, больше у нас затруднений не будет,– сказал доктор Квейл, обращаясь к Тернбуллу, который тяжело опирался на стол.
Не поднимая глаз, Тернбулл поднял стул и швырнул его во врача. Макиэн схватил отлетевшую ножку и кинулся на его коллегу. Двадцать санитаров бросились к ним; Макиэн отбился от трех, Тернбулл – от одного, когда сзади раздался крик.
Коридоры, ведущие в зал, были полны голубого дыма.
Через секунду наполнился дымом и зал, а в нем замелькали пчелами алые искры.
– Пожар! – крикнул Квейл,– Что такое? Как это могло случиться?
Глаза у Тернбулла засветились.
– Почему началась Французская революция? – спросил он.
– Не знаю! – крикнул медик.
– Тогда я скажу вам,– сказал Тернбулл.– Она началась потому, что некоторые люди думали, будто французский лавочник так солиден, как кажется.
Он еще говорил, когда мсье Дюран вернулся в зал, вытирая запачканные керосином руки.
– Теперь доктора уйдут! – закричал Макиэн.– И санитары уйдут, мы останемся одни.
– Откуда вы знаете, что мы уйдем? – спросил Хаттон.
– Вы не верите ни во что,– ответил Макиэн.– Значит, боитесь смерти.
– А вы идете на самоубийство,– хмыкнул медик.– Нормально ли это?
– Мы идем на месть,– спокойно ответил Тернбулл.– Она нормальна.
Пока они беседовали так, все санитары и служители в полной панике бежали по саду. Но ни один из больных не шелохнулся.
– Мы не хотим умирать,– сказал Тернбулл,– но вас мы ненавидим больше смерти. Это – удачный мятеж.
Над их головами уже образовался просвет, и в него было видно, что в небе висит какая-то блестящая штука. В дыре появилось лицо главного врача. «Квейл, Хаттон! – сказал –он.– Полетите со мной». И они, как автоматы, поднялись по спущенной им лесенке.