Ежегодно тридцатого июня хирургическое отделение устраивало вечеринку в банкетном зале отеля «Мэрриотт Лонг-Уорф», находящегося неподалеку от клиники. Кроме всего прочего, Бал больших перемен становился чем-то вроде прощания с ординаторами-пятигодками, завершившими обучение. Одной из традиций этого веселого мероприятия был просмотр самодельных видеороликов, в которых выпускники в основном подсмеивались над местными порядками и преподавателями медицинского факультета, но на самом деле все как один прославляли свою любимую Мемориальную больницу. Накануне Ной тоже участвовал в мероприятии, хотя такие сборища переваривал с трудом. Чтобы расслабиться и в течение нескольких часов болтать с коллегами, ему требовалось пропустить стаканчик-другой, в результате сегодня утром Ной был не в лучшей форме.
Но, кроме возможности попрощаться с выпускниками, бал позволял также поприветствовать новое пополнение в количестве двадцати четырех человек: первогодок, которые готовились стать членами команды. Правда, только восемь из них оканчивали ординатуру по общей хирургии — то есть проходили полный пятилетний курс, — остальные шестнадцать человек учились здесь год или два, знакомясь с хирургической практикой в целом, а затем приступали к различным программам узкой специализации, например по ортопедии или нейрохирургии.
Весь вечер Ной чувствовал себя как выброшенная на берег рыба, но старательно исполнял ритуал, к которому привык за эти пять лет: знакомился с новыми коллегами, с частью которых уже встречался на вступительном собеседовании. Среди них была и Линн Пирс. Девушка показалась ему толковой, хотя в ее присутствии Ноя охватывала та же странная неловкость, как и рядом с Дороти. Он даже заподозрил, что красивая внешность отныне стала одним из критериев приема в ординатуру.
— Вы останетесь на обход? — спросила Дороги.
— Нет, думаю, в этом нет необходимости, — сказал Ной. — У меня еще уйма работы, надо успеть закончить до собрания первокурсников. Надеюсь, вы тоже придете? Смотрите, всем велено явиться, — шутливо пригрозил он.
— Еще бы! Ни за что на свете не пропущу такое шоу, — рассмеялась Дороти. — Ну разве что в реанимации крыша обвалится.
— Я бы на это не рассчитывал, — усмехнулся Ной. — Тогда до встречи.
Собрание первокурсников было таким же протокольным мероприятием, как и Бал больших перемен, только гораздо менее увлекательным. Предполагалось, что главная его цель — организовать теплую встречу новичкам, но Ной подозревал, что это скорее возможность для руководителей насладиться собственной высокопарной болтовней. С годами он только укрепился в этом мнении и пришел к выводу, что позерство — характерная черта академической верхушки крупных медицинских центров и БМБ не является исключением. Плюс — вечная конкурентная борьба, в которую втянуты все участники забега. К счастью, по мнению Ноя, сам он неплохо справлялся с этим нескончаемым марафоном.
Сегодняшнюю церемонию, как и предыдущие четыре, Ной ждал без особого энтузиазма. Другое дело — самое первое собрание, когда он только пришел сюда и горел желанием поскорее начать работу в больнице. Ною казалось, что июнь тянется бесконечно, а июль не наступит никогда, хотя они с Лесли тогда только прибыли в Бостон и были по горло заняты сперва поисками квартиры, а затем обустройством их нового дома на Ривер-стрит.
Но в этом году для Ноя церемония грозила стать испытанием посерьезнее. Больше не удастся тихо отсидеться в дальнем углу, старательно борясь с зевотой: как главного ординатора, его попросят произнести несколько приветственных слов. Доктор Мигель Эрнандес, заведующий хирургическим отделением, пригласит Ноя на трибуну. К несчастью, это произойдет после того, как сам заведующий, а затем и доктор Эдвард Кантор, руководитель ординатуры, утомят всех долгими и скучными речами, посвященными истории общей хирургии и вкладу БМБ в развитие современной науки. Когда очередь дойдет до Ноя, аудитория будет уже в полуобморочном состоянии.
Конечно, Ротхаузер понимал, ему нужно обратиться к вновь прибывшим, тем более что именно с ним новичкам придется иметь дело изо дня в день. Структура ординатуры была простой, но жестко иерархичной. Ординаторы первого года — крепостные, или, как их называли на местном жаргоне, пехотинцы, а Ной — феодал. С каждым годом ординаторы продвигались вверх по ступеням этой лестницы, обретая все больше привилегий, а вместе с ними — и обязанностей.