— Своих солдат с работы я не сниму, но с вами поеду сам и возьму с собой двух сержантов, бывших фронтовиков, с автоматами.
Капитана это устраивало, и он согласился. Операцию осуществили довольно быстро. Мои сержанты арестовали и по моему приказу обезоружили самозваного майора. Голову колхоза и его сообщников отыскать не удалось, они сбежали до нашего приезда. Капитан был доволен, что изловили «майора». Благодарил меня и сержантов за помощь, подвез к сенпункту и пригласил меня заходить к нему, в Волочиск. В одной из моих поездок в Волочиск я встретился с капитаном. Он пригласил меня отобедать с ним в небольшом, уютном ресторанчике. С ним был еще один его знакомый, в штатском. За столиком капитан рассказал, что «майор» оказался крупной шишкой в бандеровском движении и что его сразу забрали в областной центр и, наверно, направят в Москву. Подвыпив, штатский приятель капитана перевел разговор на религиозную тему. Я заспорил с ним о существовании бога, но он довольно аргументированными примерами припер меня к стенке.
— Бог есть, и это бесспорно! — говорил он. Мне было обидно, что моих знаний не хватает, чтобы продолжить спор и доказать обратное. Капи–ан, не принимавший участия в нашем споре, лукаво улыбаясь, спросил меня:
— Знаешь, с кем ты споришь?
— С твоим другом, а с кем еще?!
— Друг–то он друг, да ведь он ксендз.
— Если он ксендз, то почему водку хлещет, как и мы? По окончании застолья ксендз, похлопав меня поплечу, изрек:
— Не унывай, лейтенант, возможно, ты и прав, но ведь я ксендз, и плохой я буду ксендз, если не смогу убедить прихожан, свою паству. Пить дозволено всем, конечно, по способности, даже священнику. Для того, кто верит, — Бог есть! А у того, кто не верит, Бога нет!
Узнав, что я собираюсь в запас, капитан стал уговаривать меня пойти к нему в помощники. Обещал хороший оклад и жилье. Я наотрез отказался. Я хотел только одного — вернуться в Ленинград, жить и учиться. Надо было приобрести гражданскую специальность.
Наступил для местного населения большой праздник Пасхи, как для православных, так и для католиков. Ребята попросили меня сделать на Пасху выходной день с отработкой его в другие дни. Они хотели погулять вместе с сельчанами. Я согласился. Жители села, несмотря на отсутствие мужиков и голод в центральных районах Украины, жили в достатке. Вдоволь было сала и масла, яиц, молока и крупы, хлеба и овощей. Почти в каждой избе гнали самогон из буря ка и миляса. Пили сами и использовали самогон как оплату за разные услуги по хозяйству. Милиция навещала редко, так как в селе были военные, а она не хотела портить с нами отношения. Колхозники хорошо зарабатывали на сахарной свекле (буряках). Моя хозяйка была ланковая (звеньевая). В периоды посевной и уборочной она целыми днями пропадала в поле со своим звеном. Работа была выгодной. В отличие от многих колхозов в России бригадир здесь не ходил утром по хатам собирать колхозников. Здесь они сами спешили на поля, порой в ущерб своему личному подворью. За работу хорошо платили натурой и сахарным песком. На Пасху колхозники, все сельчане, не работали — праздновали. Гуляли с сельчанами и мои солдаты, поздравляя хозяек словами: «Христос Воскресе!», а у полячек: «Пан Езус с мертвых встал!» В знак внимания хозяйки подносили солдатам стаканчик горилки и хорошую закуску.
После праздника ребята смеялись над тучным, неповоротливым, молчаливым, но большим любителем поесть, рядовым Цибулей. Цибуля так «напоздравлялся», ходя по хатам, что под конец, входя в очередной дом, изрекал: «Пан Езус с мертвым спал!» Хозяйки, католички, вежливо поправляли: «Не с мертвым, а с мертвых, встал, а не спал». Выпив очередной стаканчик, Цибуля крякал, закусывал и добавлял: «Что спал, что встал, для меня все едино!» Несмотря на отсутствие мужиков, сельчане играли свадьбы, правда, с зеленой, допризывной, молодежью. На одной из таких свадеб в соседнем селе побывал и я. Меня пригласили на свадьбу с моим гармонистом. Свадьбу гуляли трое суток всем селом. Поочередно меняли участников застолья из–за отсутствия места. Откуда только бралась горилка и закуска в этот трудный послевоенный год? Свадьба пела и плясала, и горилка лилась рекой.