Кармелита взмахнула крылом — и дети заиграли.
Не просто шум.
Музыку.
Трещотки — как шелест,
Дудочки — как ветер,
Кастрюли — как шаги танцоров.
И… первый лист оторвался.
Он не упал.
Он… закружился.
Плавно.
Грациозно.
С блёстками, сверкающими в лучах заката.
— Браво! — крикнула Кармелита.
За ним — второй. Третий. Десятый.
Листья танцевали вальс, прыгали в такт, делали сальто, парились в воздухе, как бабочки.
Дети ахали.
Взрослые доставали телефоны.
Даже мэр, случайно оказавшийся в парке, остановился — и… заплакал.
— Чайников, — прошептал он, — это… самое красивое, что я видел.
— Так точно, Иван Абрамович. Это… осень прощается с любовью.
Но в самый разгар бала — случился бунт.
Клён у фонтана, увлечённый зрелищем, вдруг заявил:
«Я хочу танцевать ВСЕГДА!
Я не хочу падать!
Я объявляю… НЕЗАВИСИМОСТЬ ЛИСТЬЕВ!»
— О нет… — прошептала Марина Сергеевна. — Он восстал.
— Что делать?! — закричал Василий. — Если листья перестанут падать — зима не придёт! И… мы останемся без снега!
— Надо его… успокоить, — сказала Марина Сергеевна. — И напомнить, что падение — это не конец. Это… новое начало.
Она подошла к клёну — и прошептала:
— Ты танцуешь красиво. Самый красивый в парке. Но… танец должен закончиться. Чтобы его запомнили. Чтобы ждали снова.
Ты ведь хочешь, чтобы тебя ждали?
Клён замер. Потом медленно кивнул.
«Хочу…»
— Тогда… станцуй соло. Самое красивое. И… отпусти листья.
Клён глубоко вздохнул — и… взмахнул ветвями.
Один лист — самый большой, самый рыжий, с золотой короной — медленно оторвался.
Он не кружил.
Он… парил.
Медленно.
Величественно.
Как король на прощальном параде.
Все замерли.
Даже ветер.
Даже Кармелита.
Когда лист коснулся земли — все зааплодировали.
Даже деревья.
Даже камни.
Даже улитки.
Клён склонил ветви — как будто кланялся.
«Спасибо… Я готов отдохнуть. До следующей осени».
Вечером, у костра из светлячков, щекоты и дети пили чай с мёдом и ели булочки.
— Мы устроили бал, — сказала Марина Сергеевна.
— Мы спасли осень, — поправил Василий.
— А что дальше? — спросила Маргарита.
— Зима, — сказала Марина Сергеевна.
— Опять снеговики? — спросил Тимофей.
— Нет, — улыбнулся Василий. — Снежные замки. С радужными башнями. И… ледяными фонтанами.
— …А если они растают?
— Значит, оставят после себя… лужи-воспоминания.
Все засмеялись.
А где-то наверху Кармелита смотрела на звёзды — и ворчала:
— Тринадцать булочек.
…Нет. Четырнадцать.
…Потому что я чуть не заплакала, когда клён танцевал.
…Потому что осень теперь шепчет мне стихи.
…И потому что…
…я, кажется, стала главным критиком балета.
…Тссс. Это секрет.
…А ещё… оставьте мне булочку с мёдом.
…Зима любит мёд.
…И я — тоже.
{{🎨}} P.S. Для читателей
Если ты когда-нибудь увидишь, как лист танцует перед падением — не спеши его поднимать. Посмотри. Послушай. Поблагодари. Возможно, это был его самый красивый момент.
Глава 9. Операция «Ледяные Фонтаны» — или Как Щекоты Научили Снег Петь
Зима вернулась в Химмашевский парк не просто с морозом — а с величественным хрустом, искрящимся инеем и… молчанием.
— Ну вот, — сказал Василий Щекотович, выглядывая из норки и дыша на лапки. — Всё белое. Тихое. И… немое. Даже снег не шуршит как раньше.
— Зима — не немая, — возразила Марина Сергеевна Щекотова, укутываясь в новый шарф (сплетённый из паутины и снежинок — «не мёрзнет, не мнётся, светится при луне»). — Она… поёт. Только очень тихо. Надо уметь слушать.
— А если мы научим её петь… громко? — оживился Василий. — Чтобы весь парк слышал!
— Что ты задумал?
— Ледяные фонтаны! — Василий уже прыгал от нетерпения. — Не водяные — ледяные! Они будут стоять, сверкать, и… звенеть на ветру, как колокольчики! А когда солнце коснётся — запоют!