— Не то чтобы важно, просто непривычно. Девушка все же, — с легким смущением ответил Дмитрий. — Я отвык общаться с приличными девушками, но эта привычка оказалась сильнее других.
— Ну… В таком случае считай, что я неприличная. И все же, почему Рождественск? Ты же не здешний. И по выговору видно, и вообще.
— Из Павлограда, верно, — подтвердил он.
— Тем более. Почему не вернулся? Неужели там совсем со службой туго? Пусть и не на флоте.
— Нет, почему? Можно устроиться, — задумчиво проговорил Дмитрий, опасливо и недоверчиво прислушиваясь к себе. — Я военный инженер по специальности, паровые котлы знаю, да и не только…
Привычная тоска и безысходность, тщательно запрятанные на самое дно души, не шевельнулись. Кажется, после вчерашнего они сгинули безвозвратно. Сложно было принять, что для такого исцеления хватило одного разговора с местным священником.
— Но? — заинтересованно поглядела на него Анна.
Он всегда уклонялся от таких разговоров и мыслей, а сейчас поддержал разговор — осторожно, как пробуют поломанную руку, сняв после долгого лечения лубок. Не веря самому себе: неужто и впрямь отболело?
— В Павлуху ехать смысла нет, что я там забыл? Тут и остался. А что в инженеры не пошел… От моря с души воротит, да и без него видеть я эти железки уже не могу.
— Почему? — озадачилась она.
— Надоело, — отозвался он, поморщившись и передернув плечами.
— Зря. Как инженера тебя бы на прииск взяли, если и правда толковый. Инженеры там никогда не лишние, у нас их мало.
— Как вышло, так и вышло, — отмахнулся Дмитрий. — Тем более я же приехал не наниматься на службу.
— Да, убийцу ловить, — вздохнула Анна. — Я помню. У тебя никого не осталось в Павлограде, да?
— Никого, — подтвердил он. — Мать умерла, когда я еще учился, болела. Отец после уже, во время войны, когда… В общем, во время войны, — он опять оборвал себя на полуслове, не желая вдаваться в детали.
— Оставайся здесь, — вдруг предложила девушка после короткой паузы. — У тебя же и в Рождественске никого нет?
— Неожиданное предложение, — растерялся охотник. — И чем я его заслужил?
— Мне кажется, тебе здесь будет хорошо, — невнятно ответила Набель и тут же продолжила о другом, кажется не желая продолжать обсуждение: — О чем и с кем ты хочешь говорить на прииске?
Несмотря на то, что вспоминать прошлое вдруг стало легче, продолжать этот разговор Дмитрию не хотелось. Воспоминания в любом случае не из приятных, и одно дело поделиться ими со священником — вроде исповеди выходит, а совсем другое — плакаться незнакомой девушке. Жаловаться он не любил и жалости ни от кого не ждал, а без этого вряд ли получится.
Расспрашивала ли она из вежливости или любопытства, какой смысл рассказывать, что он до сих пор чувствовал себя виноватым в смерти отца, пусть и понимал, что не мог ее предотвратить и что-то изменить? Потому что он точно знал, что убила того весть о гибели "Князя Светлицкого" и смерти единственного сына. До новости о том, что сын выжил и в плену, отец просто не дожил.
Или рассказать о том, что он, после того, как едва не погиб, стал бояться открытой воды? Вот уж отличная тема для беседы с хорошенькой девушкой. Или чем-то лучше истории из плена, где он вынужденно работал инженером на шахте и с тех пор просто не мог заставить себя вернуться к когда-то любимой профессии? Не очень-то радостной была та работа, тошно было, что врагам приходится помогать. Вот только дураков там не было, и начальство рудника справедливо не опасалось никаких диверсий и саботажа со стороны Косорукова и ему подобных: от его работы зависела не столько сама шахта, сколько жизни таких же военнопленных.
Так что решению Анны сменить тему он обрадовался, а она…
Она тоже обрадовалась, что охотник не стал настаивать на ответе, потому что и сама его толком не знала. Действительно, зачем она предложила ему остаться? Знакомы несколько часов, почти ничего об этом человеке не знает, а об умениях его в курсе только с его же скупых слов. Но все равно, ляпнула.
Во всем было виновато чутье, это она прекрасно понимала, но не смогла бы объяснить скептически настроенному собеседнику. Она никогда не была чародейкой, на ведьму тем более не годилась, но людей чуяла прекрасно. А самое главное, отлично знала этот город, эти земли и их чаяния. И уже сейчас не сомневалась: решив остаться, Косоруков без труда приживется в Шнали. Он пришелся по душе этому городу, как с первого взгляда понравился Милохину. Но разве объяснишь это приезжему чародею? Пусть и бывшему.
Поэтому куда лучше говорить о прииске, убийстве и маленьких городских делах.