Жизнь показывает, что порой, получив шанс от Бога, мы действительно удивляем Его во всех смыслах: иногда в положительном ключе, а иногда и не очень. Тем не менее вместе с царем Давидом мы просим шанс, хотим попробовать еще раз. Я не просто абстрактно каюсь, я действительно обещаю перемен, обещаю не провалиться в ту же ситуацию. И отсюда – все остальное: «Не гони меня прочь от лица Своего», «Святого Духа Своего не лишай», «Верни мне радость быть спасенным Тобой», «Духом величия поддержи» (Пс. 50: 13, 14). Это все идеи про дух, про дыхание: не уходи от меня, наполни меня. Тогда, собственно, изменение и произойдет, тогда я исполню обещание. «Сокрушенный дух – вот жертва Богу» (Пс. 50: 19) – вот что я Ему сейчас приношу.
Глава 3
Девяностый псалом
Девяностый псалом широко используется в богослужении – в великом повечерии, шестом часе, панихиде и отпевании. Он включен в наше вечернее молитвенное правило, и вне правила мы привлекаем его достаточно часто.
Любопытно, что при такой его востребованности в этом тексте мы ничего от Бога не просим и не хотим. Девяностый псалом – классический пример псалма-медитации: в нем нам предлагаются размышления о жизни с Богом. При этом автор не говорит о своих отношениях с Творцом, не фигурирует как проситель или восхвалитель славы Божией, исключительно рассказывая о пользе и глубине этих отношений читателю.
Псалом-медитация задает направление нашей мысли, которое должно привести нас к неким выводам о Боге, Его домостроительстве и нашем участии в нем. Формат такого псалма может помочь нам понять призыв апостольский «непрестанно молитесь» (1 Фес. 5: 17). Когда мы слышим его, обычно у нас рождается мысль, что мы должны «молиться» – то есть что-то говорить, о чем-то просить или за что-то Бога благодарить. Но мы можем молиться и размышляя.
Когда мы мыслим о Боге, то ум и сердце направляем к Нему, находимся с Ним во взаимодействии и общении, пусть и несколько ином, чем в обстоятельствах моно- или диалога. Параллели этому можно найти в обыденном опыте: мы разговариваем с нашими близкими, можем чего-то желать от них, за что-то их благодарить, а можем просто рядом с ними быть. Иногда, когда мы далеко от них и нас разделяют километры, мы можем о них думать, и это тоже нас с ними некоторым образом соединяет. Однако это лишь частичная параллель. Здесь нет прямой коммуникации: от того, что мы думаем о близких, реального контакта с ними не происходит. В отношениях с Богом все интереснее и неочевиднее: мы направляемся мыслью в Его сторону, и коммуникация возникает – Бог обращается к нам в ответ на нашу протянутую руку!
Итак, при большой востребованности, псалом девяностый не учит нас ни тому, чего просить, ни тому, как благодарить. Он учит нас размышлять о Боге, и этим он предельно значим.
Относительно времени его написания существует ряд мнений. Но очевидно: текст перед нами достаточно древний, относится к периоду, когда Давид захватил Иерусалим. Новая столица – город с большой историей: еще в повествовании об Аврааме упоминается город Салим (Быт. 14: 18). Этот исторический контекст для нас важен. Он позволяет понять маленькую деталь в тексте, незаметную в переводе, но очень значимую – особенность именования Бога в этом псалме. В двух первых стихах звучат четыре имени Бога, и все они совершенно разные:
Это прямая речь читателя: автор говорит не о себе, а о нем (за него), указывая на то, что таковым должно быть его, то есть наше, устроение.