Менялся ли Николай Анисимович со временем?
Часто говорят о «двух Щёлоковых». Один упорно трудился и много сделал для министерства; а другой — примерно с середины 1970-х — занялся обустройством быта своей семьи, что привело к закономерным последствиям. Все[52] соратники пятидесятого министра эту версию отвергают. Заведенный механизм — до последнего дня пребывания в должности. А многоопытный П. Г. Мясоедов уточняет: «Щёлоков не менялся, менялись обстоятельства, люди вокруг него».
С середины 1970-х жизнь в СССР приобретает всё больше черт абсурда. Советским людям неудобно включать телевизор — стыдно за своих руководителей. Государством управляют люди немощные, больные, старчески капризные. Нормы поведения номенклатуры, как обычно, задает первое лицо. Брежнев быстро дряхлеет и впадает в детство (так сказать точнее, чем — «в накопительство»). Леонид Ильич получает в подарок иномарки — а значит, можно и другим[53]. Брежнев любит, когда его пышно встречают в поездках по стране — расцветает традиция встреч-проводов, она стала настоящим бедствием для таких регионов, как, например, Краснодарский край. Первое лицо обожает подарки — а кто из высоких начальников их не обожает? Тут только подай сигнал. И начинается форменная растащиловка.
Это было время подарков и угощений «неизвестно за чей счет». Много внимания этой заезженной теме уделять не будем, ограничимся впечатляющим свидетельством бывшего помощника М. С. Горбачева (Валерий Болдин «Крушение пьедестала». М., 1995). Перед нами картина как будто из XIII века — московский князь снаряжает посольство к ордынскому хану:
«Л. И. Брежнев и его команда, собираясь в командировку, запасались многочисленными дарами от часов до золотых и серебряных наборов, портсигаров и сервизов. Управляющий делами ЦК Н. Е. Кручина показывал мне ведомости, в которых перечислялись подарки для местных руководителей и зарубежных деятелей. Стоимость их была внушительна. Для последней поездки Брежнева в Узбекистан были выписаны подарки на всех руководителей республики, их замов, замов замов, помов, стенографисток, машинисток и даже водителей машин, на которых ездили эти стенографистки. На это направлялись десятки, сотни тысяч партийных рублей… И в ответ шли драгоценные броши, колье, кольца, оружие в золотых и серебряных ножнах, золотые безделушки и многое другое, что, скорее всего, не попадало в Гохран. Сдавать в Гохран такие пустяки тогда считалось несовременным. Напротив. Из Гохрана брали и брали многие драгоценности по стоимости золотого и серебряного лома на вес».
Немудрено, что хозяйственники, которые обеспечивали потоки даров в обе стороны, допускали при этом «усушку и утруску». Где десять брошей для начальства — там и одиннадцатая для себя любимого. Ловкач мало чем рискует. Может быть, за его руками последят оперативники, может быть, отечески предупредят, может быть, на худой конец, его уволят, но официальную ревизию к нему точно не направят, потому что его должность криминальна по определению. На акт ревизии о нарушениях начальнику придется как-то реагировать. А как? Завтра завхозу опять доставать броши и кинжалы на десятки тысяч по непонятным статьям расходов. Честный человек на эту должность и не пойдет. Легче начальнику закрыть глаза и глубоко не вникать, до тех пор, пока не поступит сигнал, что его подчиненный зарвался.
А ведь за каждым таким подарком «неизвестно за чей счет» стояло преступление. Понимали ли это Леонид Ильич и его падкое на знаки внимания окружение? Генеральный секретарь мог, снаряжая свое «посольство», тратить партийные деньги. А руководитель в регионе, вынужденный часто принимать гостей, должен был иметь под рукой «кошелек», то есть вороватого хозяйственника или теневика. Ничего принципиально нового, всё как будто взято из бессмертного «Ревизора». Гоголевский городничий помог сплутовать купцу, когда тот строил мост, и «написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было», а в ответ потребовал «поздравление» дочке на свадьбу, да посерьезнее, чем балычок или голова сахара.
Вот одна из типичных для того времени историй (с не вполне типичным финалом). З. возглавлял большое хозяйство по заготовке рыбы на юге страны. Однажды секретарь обкома попросил его подготовить подарок для важного гостя. З. придумал: попросил местных умельцев сделать парусник из костей кашалота. Заплатил за уникальную работу около 20 тысяч рублей, найдя возможность списать их по какой-то статье. Секретарь обкома сказал: «Понравился твой подарок. Хорошо бы мне иметь таких штук пять в резерве». У З. волосы дыбом: где взять 100 тысяч?! Потом попросили его накрыть стол для встречи начальника военного округа. А тот с собой еще привез человек сорок свиты. Так и увяз коготок З., научился он заготавливать свою рыбу в мутной воде, делать из воздуха 100 тысяч рублей и больше. В конце концов он попал за решетку. Так безобидная на первый взгляд любовь руководства к подаркам и застольям делала из людей преступников[54].
52
За исключением Юрия Чурбанова, который утверждает, что министра с годами всё чаще одолевали нерабочие мысли, ввиду чего основная руководящая нагрузка ложилась на него.
53
Леонид Ильич в 1976 году преподнес своему крестнику Игорю Щёлокову на тридцатилетие «мерседес».
54
Эту реальную историю З. поведал в доверительном разговоре следователю прокуратуры, который через много лет рассказал ее автору этих строк.