Именно поэтому, чтобы не сойти с ума от этого тревожного ожидания, я решил переключить свое внимание на другую, не менее важную задачу. На Прохора. Нужно было потихоньку начинать убирать этот враждебный гнойник с моей шахматной доски. Но как? Прямое столкновение исключено. Мне нужен был повод. Железный, неоспоримый повод для его смещения.
Мои размышления прервал Ярослав. Мы как раз отрабатывали серию уклонений на тренировочной площадке. Он остановился и, вытирая пот со лба, внимательно посмотрел на меня.
— Ты сегодня сам не свой, наставник. Все думаешь о разведчиках?
— И о них тоже, княжич, — честно ответил я.
— Не тревожься. Наши люди — не дураки. Если еда дает силу, они будут ее есть, даже если на вкус она как земля, — он ободряюще хлопнул меня по плечу. Затем его взгляд стал серьезнее. — Но я вижу, тебя гложет что-то еще.
Я на мгновение замялся, но решил, что он, как мой партнер, имеет право знать.
— Я думаю о тех, кто остался на общей кухне. О поварятах.
И я рассказал ему. Не все, конечно, но рассказал о Прохоре, о его жестокости, о воровстве, о баланде, которой кормят мальчишек, о том, что я поклялся это изменить.
Ярослав слушал молча, и по мере моего рассказа его лицо становилось все более мрачным. Он, выросший в господских покоях, даже не представлял себе тот ад, который творился всего в сотне метров от него.
— Я… я не знал, — сказал он тихо, когда я закончил. — Я поговорю с отцом, расскажу ему о том, что происходит…
«Как-будто, твой отец об этом не знает» — подумал я с горькой усмешкой.
— Не торопитесь, княжич. Это ничего не даст. Ему сделают выговор, но от отмажется, а потом снова вернется на кухню и продолжит отыгрываться на детях с удвоенной силой. Нам нужен не просто повод для его наказания. Нам нужны доказательства его полной некомпетентности и система, которая не позволит новому Прохору появиться на его месте. Не торопитесь. Я должен собрать больше информации.
Разговор с Ярославом придал решимости. Я больше не мог сидеть сложа руки и просто ждать, пока моя судьба решится на западной границе. Были битвы, которые я должен был начать вести здесь, в самом сердце крепости и первой из них была моя тихая война с Прохором.
Я использовал свой новый статус, чтобы сделать первый ход.
— Борислав, — обратился я своему стражу, который неподвижно стоял у двери моей кухни. — Мне нужен помощник. Мы в лесу набрали целую кучу трав и я хочу их рассортировать. Приведи ко мне поваренка Матвея с общей кухни. Он шустрый и толковый.
Борислав смерил меня своим обычным нечитаемым взглядом, но приказ был отдан «господином советником», и он не мог ослушаться. Он молча кивнул и вышел.
Через полчаса Борислав вернулся, ведя за собой перепуганного Матвея. Мальчик вошел на мою малую кухню, как мышь в логово льва, боясь поднять глаза. Он был не просто худ. За то время, что мы не виделись, он, казалось, усох. Даже моя паста не помогла. Его щеки ввалились, а под глазами залегли темные тени. Это был первый, самый очевидный признак того, что обстановка на кухне Прохора стала еще хуже.
Во мне вскипела холодная, тихая ярость.
— Оставь нас, Борислав, — сказал я, не сводя глаз с Матвея. — И проследи, чтобы нас никто не беспокоил.
Ветеран кивнул и закрыл за нами дверь, оставшись в коридоре.
— Садись, — сказал я Матвею, указывая на стул. Он испуганно опустился на самый краешек. Я не стал его сразу расспрашивать. Вместо этого я молча подошел к очагу. Сейчас слова были не нужны, нужно было действие.
Я собирался приготовить для него настоящую еду. Ту еду, которую он заслуживал, но никогда не видел.
В медный котелок налил не воды, а молока. Добавил щедрый, с мой кулак, кусок золотистого сливочного масла и поставил на самый слабый огонь. Пока молоко медленно нагревалось, впитывая сливочный аромат, я взял лучшую пшеничную крупу мелкого помола и начал тонкой струйкой всыпать ее в котелок, непрерывно размешивая деревянной ложкой. Это была основа.
Пока каша медленно томилась, я достал несколько кусков нежнейшего томленого кролика, приготовленного еще вчера. Тщательно отделил мясо от костей и мелко-мелко порубил его, превратив в ароматный фарш.
Когда каша загустела, я снял ее с огня и начал колдовать. Добавил в нее щедрую ложку темного лесного меда, который тут же начал таять, оставляя янтарные разводы. Затем, в самое сердце горячей каши, разбил два сырых, ярко-оранжевых куриных желтка и начал быстро размешивать. Желтки не сварились, они заварились, сделав кашу еще более густой, бархатистой и невероятно питательной. В самом конце я всыпал туда рубленное мясо кролика и щепотку порошка из «Бычьего корня», чтобы дать ему не только сытость, но и силу.