Я сжал свиток в руке. Я сделал это, победил. Получил все, что хотел, и даже больше.
Ярослав, стоявший рядом, ободряюще положил мне руку на плечо.
— Это только начало, наставник.
Я посмотрел в окно, в сторону общей кухни, где прямо сейчас все еще царила тирания Прохора. Где Матвей и другие мальчишки ждали и надеялись.
Моя клятва. Пришло время ее исполнять.
Глава 8
Вечером, после того как я получил карт-бланш от управляющего, я не спешил. Революции требуют подготовки. Для начала вызвал к себе Матвея.
Когда мальчик вошел в мои новые, просторные покои, он все еще был робок, но в его глазах уже не было того страха. Я усадил его за стол и поставил перед ним миску с рагу и кружку морса. Он съел все с благодарностью, но уже без прежней отчаянной жадности.
— Матвей, — начал я, когда он закончил. — Завтра я иду на общую кухню. Я получил разрешение и собираюсь навести там порядок, как обещал. Пора выкинуть оттуда Прохора. Мне нужен будет помощник. Мой личный помощник и ученик. Я хочу, чтобы им стал ты.
Он замер с ложкой в руке. Его глаза расширились от изумления. Он не мог поверить своим ушам. Из бесправного раба, которого избивали черпаком, — в личные ученики советника княжича. Это был скачок через несколько социальных пропастей разом.
— Но… я… — пролепетал он. — Я же ничего не умею…
— Ты умеешь быть верным и умеешь держать язык за зубами. Этому не научишь, — я посмотрел на него в упор. — Ты умеешь писать? Читать?
Вопрос был неожиданным. Матвей опустил глаза и кивнул.
— Да, господин Алексей. Немного.
— Откуда? — мягко спросил я. — Ты смышленый и не похож на сына крестьянина.
Он молчал с минуту, и я увидел, как по его лицу пробежала тень старой, глубоко спрятанной боли.
— Мой отец был купцом, — сказал он тихо, глядя на свои руки. — Не богатым, но и не бедным. У него была своя лавка в южном городе, у самого моря. Он торговал пергаментом, чернилами, книгами… Он сам научил меня читать и считать, говорил, что грамота поможет мне в жизни. А потом… потом пришли люди боярина Морозова.
Мои мышцы напряглись. Снова Морозовы.
— Они сказали, что отец задолжал им. Не знаю каким образом, ведь мы почти не имели с ним дел. накануне только отправили немного товара. Они сказали, что товар порченый, и обложили его непомерной данью. Когда он не смог заплатить, они забрали все. Лавку, дом… нас. Отца убили, когда он пытался защитить маму, а нас забрали к ним. Она… она не выдержала первой зимы, ну а я заболел и меня уже больного продали сюда. Боялись деньги потерять, если я у них помру.
Он закончил, и в наступившей тишине было слышно лишь треск огня в камине. Теперь я все понял. Понял, откуда в этом забитом мальчишке была та внутренняя искра, тот ум, который я заметил с самого начала.
— Ты нужен мне, Матвей, — сказал я, и мой голос был тверд. — Мне нужны не только твои уши, но и твоя грамотность. Будешь вести учет, записывать мои рецепты. Помогать мне с отчетами для управляющего. Ты согласен?
Матвей впервые открыто посмотрел мне в глаза и тепло улыбнулся.
— Да, — сказал он твердо. — Согласен. Сделаю все, что в моих силах.
— Тогда оставайся, — кивнул я. — Тебе разрешили жить в комнате при малой кухне там, где я жил до недавнего времени. Борислав проводит тебя. Выспись хорошенько. Завтра будет долгий день.
Он ушел, а я остался, чувствуя, что мой маленький отряд только что пополнился не просто союзником, а верным оруженосцем.
Утро после получения указа от управляющего было другим. Воздух был тем же — прохладным, с запахом дыма из очагов, но я вдыхал его иначе. Я не пошел на свою тихую, уютную малую кухню. Сегодня моя работа, настоящее поле боя, было в другом месте.
На стуле лежал новый комплект одежды. Я медленно оделся. Плотные штаны, чистая льняная рубаха и добротная кожаная куртка. Когда я затянул на поясе ремень, почувствовал, как спина сама собой выпрямилась.
Борислав встретил меня у двери. Я кивнул ему, а затем подозвал Матвея, который уже ждал в коридоре, одетый в чистую рубаху и штаны, которые я для него вытребовал.
— Идем, — сказал я им обоим. — Пора.
Мы втроем — я, мой молчаливый страж и мой испуганный, но полный решимости ученик, — направились прямиком в логово врага. На общую кухню.
Мы вошли в тот самый миг, когда утренний хаос был в самом разгаре. Воздух был густым и тяжелым от чада, запаха подгоревшей каши и криков Прохора. Он как раз отвесил оплеуху какому-то мальчишке, который, видимо, недостаточно быстро чистил котел. Лязг посуды, шипение жира, ругань — это была привычная музыка этого ада.