Он медленно кивнул. План был принят.
Когда мы вышли на главный двор, там уже стоял отряд. Двести всадников на крепких лошадях. Я направился было к своим, чтобы проверить тюки, но не успел сделать и пары шагов. Из тени кухонной арки вышла вся моя команда.
Они стояли молча, переминаясь с ноги на ногу. Федот, Матвей, и даже бывшие ученики Демьяна, которые теперь смотрели на меня с безоговорочным уважением.
Первым подошел Федот. Он протянул мне небольшой, туго скатанный сверток.
— Тут лепешки пресные, на сале, — проворчал он. — Твои брикеты — это хорошо, но иногда и человеческой еды охота. Береги себя там, знахарь. Без тебя тут все развалится.
Я принял сверток, и его тепло согрело мои озябшие пальцы.
— Оставляю все на тебя, Федот. Знаю, что не подведешь.
Затем вперед шагнул Матвей. Его глаза блестели. Он протянул мне маленький, гладко отполированный брусок.
— Это точильный камень, учитель, — прошептал он. — Для вашего ножа. Чтобы всегда острым был. Возвращайтесь с победой. Мы будем ждать. И… мы будем работать так, чтобы вы нами гордились.
Я взял камень, сжал его в ладони и кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Я посмотрел на их лица — обеспокоенные, но полные веры в меня и эта вера была для меня самой прочной броней.
— Я вернусь, — пообещал я им всем.
Только после этого пошел к своим лошадям, чувствуя на спине их провожающие взгляды.
У ворот нас провожали. Князь Святозар, высокий и мрачный, отдал последние наставления Ярославу.
— По коням! — раздалась команда Ярослава. — Ворота!
Тяжелые створки со скрипом начали расходиться, впуская в крепость предрассветную мглу. Отряд, как единый организм, с места сорвался в быструю, почти бесшумную рысь и, не оглядываясь, хлынул в серую неизвестность.
Как только ворота крепости закрылись за нашей спиной, мир изменился. Исчезли каменные стены, исчезла привычная суета. Остались лишь предрассветная серость, холодный ветер и долгая, уходящая на запад дорога. А еще темп. Темп, который задал Ярослав, был не яростным, а изматывающе-монотонным.
Он гнал отряд на самом пределе допустимого. Наша колонна двигалась не галопом, а быстрой рысью, которая вытрясала из всадников душу и требовала от коней постоянного напряжения. Лишь на редких, открытых участках мы на несколько минут переходили на легкий галоп, чтобы тут же снова вернуться к этому безжалостному ритму.
Стук двух сотен копыт, сливающийся в единый, гипнотический грохот, фырканье лошадей и редкие, короткие команды десятников — вот и вся музыка нашего похода. Ярослав вел нас не по главному тракту, а по старым, заброшенным лесным дорогам и охотничьим тропам. Это позволяло двигаться скрытно, но требовало от коней и всадников предельной концентрации — один неверный шаг на скользком корне или в выбоине мог стоить нам лошади. Не было ни долгих привалов, ни разведения костров. Вся наша стратегия была построена на одном — на скорости и выносливости.
На коротких, десятиминутных остановках, которые Ярослав объявлял строго по нашему плану, происходило то, что для воинов было настоящим чудом. Они спешивались, и пока одна половина отряда держала коней и осматривала снаряжение, другая получала свою порцию «топлива». Я лично контролировал раздачу. Воины на ходу вгрызались в твердые, как камень, брикеты «Легкой поступи», а их лошади получали по горсти моего нового, пахнущего медом и травами, «бодрящего корма».
Моя еда не была магией и не убирала усталость. Я видел, как ломит спины у воинов от многочасового сидения в седле, как гудят их мышцы, у меня у самого уже болела спина, но еда позволяла нашим телам работать за гранью обычных возможностей. Усталость хоть и наваливалась постепенно, но не сковывала конечности. Сосущее чувство голода, отвлекающее и забирающее последние силы, не наступало.
Еще больше воинов поражало состояние их коней. Лошади, которые должны были уже давно выдохнуться от такого бешеного темпа, продолжали идти ровным, упругим шагом. Люди и животные делали сейчас то, что раньше казалось невозможным.
На каждой остановке я двигался вдоль колонны, наблюдая за состоянием воинов.
— У твоего бойца губы белые, — тихо говорил я одному из десятников. — Пусть пьет больше воды, иначе сведет ноги.
— Эта гнедая уже тяжело дышит, — сообщил мне один из десятников.
— На следующей остановке дадим ей двойную порцию корма, — сказал я ему.
Они слушали. Беспрекословно. Окончательные команды отдавал Ярослав, но он отдавал их, основываясь на моих данных. Я управлял энергией всего отряда — и людей, и животных. В глазах этих суровых, закаленных в боях мужчин я зарабатывал свое место не мечом, а своей компетентностью и видимым, ощутимым результатом.