Точка зрения Алексея
Мы покинули Заречье так же стремительно, как и ворвались в него, но теперь это был не боевой отряд из двух сотен воинов. Обратно скакала небольшая, быстрая группа из пяти всадников. Впереди — Ярослав, чье лицо было суровым и сосредоточенным. За ним — я. Замыкали наш небольшой клин Борислав и двое лучших разведчиков из его отряда.
Мы сами стали гонцами, несущими князю другую весть. В седельной сумке Ярослава лежал пожелтевший от времени клык вепря — доказательство предательства и тайного союза, который мог уничтожить нас всех. Эти бесценные разведданные нужно было доставить в крепость как можно скорее.
Мы гнали коней почти без остановки, меняя аллюр, но не сбавляя темпа. Боль в моей руке то затихала, то вспыхивала с новой силой, но я не обращал на нее внимания. Все мои мысли были там, впереди. Я ехал рядом с Ярославом, и мы почти не разговаривали.
Слова были не нужны. Мы вместе прошли через огонь, и это скрепило наш союз крепче любых клятв и больше не были просто княжичем и его советником. Мы стали командиром и его боевым товарищем, которые только что заглянули в пасть к смерти и вырвали у нее победу.
К утру на горизонте показались знакомые очертания. Сторожевые башни нашей крепости.
Когда подъехали ближе, я увидел, как на стенах началась суета. Нас заметили. Я представил, что творится сейчас в головах у дозорных. Они отправили в рейд двести воинов, а возвращается — пятеро, один из которых ранен. Для них это могло означать лишь одно — полный, сокрушительный разгром.
Но когда мы подъехали к воротам, и стража на стенах узнала в предводителе отряда своего княжича, а рядом с ним — меня, их «Знахаря», по крепости пронесся гул. Не тревожный, а удивленный. Ворота медленно, со скрипом, отворились, пропуская нас внутрь.
Мы въехали на главный двор. Нас встречали молчанием. Десятки, сотни глаз — воинов, слуг, ремесленников — смотрели на нас с одним и тем же немым вопросом: «Что случилось? Где остальные?».
Ярослав остановил коня в центре двора. Он выпрямился в седле и вскинул кулак над головой.
— Заречье наше! — крикнул он, и его голос, усиленный акустикой двора, прозвучал, как раскат грома. — Враг разбит! Пленные освобождены!
И в этот момент крепость взорвалась. Оглушительный, триумфальный рев глоток, который, казалось, сотряс сами стены. Они приветствовали нас. Героев. Победителей.
Но я, глядя на их счастливые, восторженные лица, не чувствовал радости. Я смотрел на Ярослава, на Степана Игнатьевича и Ратибора, которые уже спешили к нам и знал, что сейчас, через несколько минут, этот триумф сменится тревогой.
Мы вернулись не только победителями, но и вестниками новой, большой войны, о которой в этой крепости еще никто не подозревал.
Глава 25
К вечеру следующего дня на горизонте показались знакомые очертания — сторожевые башни нашей крепости. Мы не стали сбавлять ход, гнали коней без остановки до самых ворот.
Когда мы подъехали ближе, я увидел, как на стенах началась суета. Нас заметили. Я представил, что творится сейчас в головах у дозорных. Они отправили в рейд двести воинов, а возвращается — пятеро, один из которых ранен. Для них это могло означать лишь одно — полный, сокрушительный разгром.
У ворот, нас встретили гробовой тишиной. На стенах, на галереях, у самого входа — везде стояли люди, и их лица были бледными от дурных предчувствий. Ворота медленно, со скрипом, отворились, пропуская нас внутрь.
Мы въехали на главный двор. Нас встречали молчанием. Десятки, сотни глаз — воинов, слуг, ремесленников — смотрели на нас с одним и тем же немым вопросом: «Что случилось? Где остальные?».
Ярослав остановил коня в центре двора. Он выпрямился в седле. Его лицо было покрыто пылью от долгой дороги, доспех — в царапинах и вмятинах. Княжич выглядел уставшим, но никак не побежденным.
Он медленно обвел взглядом застывшую в ожидании толпу, а затем вскинул над головой кулак.
— Заречье наше! — крикнул он, и его голос, усиленный акустикой двора, прозвучал, как раскат грома. — Враг разбит! Пленные освобождены!
И в этот момент крепость взорвалась.
Оглушительный, триумфальный рев глоток, который, казалось, сотряс сами стены. Недоверие и страх мгновенно сменились безудержным ликованием. Люди кричали, обнимались, плакали. Они приветствовали нас. Героев. Победителей.
Ярослава первого стащили с коня, и десятки рук подхватили его, с восторженными криками начиная качать. Я видел, как его лицо, до этого суровое и сосредоточенное, наконец, расслабилось. На нем появилась мальчишеская, счастливая улыбка. Он больше не был «щенком» или просто княжичем. Ярослав заслуженно стал молодым волком, который принес своей стае первую, большую добычу.