Затем волна восторженных воинов хлынула ко мне. Чьи-то руки уже потянулись, чтобы стащить меня с коня и оказать ту же честь, но их тут же остановил грубый окрик Борислава.
— Осторожнее, дурья башка! Он ранен!
Толпа на мгновение замерла. Воины, только сейчас заметившие мою перевязанную руку, растерявшись отступили на шаг.
В этот момент на землю опустили смеющегося Ярослава. Он увидел эту сцену и понял все без слов. Затем шагнул вперед, поднял руку, призывая к тишине, и его голос, усиленный эйфорией победы, загремел над всей площадью.
— Вы чествуете победителей и это правильно! — крикнул он. — Но вы еще не знаете всего!
Он повернулся и указал на меня.
— Пока мы бились в селе, волки Морозовых ударили нам в спину! Они думали, что нашли легкую добычу! Они пришли за нашим знахарем!
По толпе пронесся гневный гул.
— И что же сделал наш знахарь⁈ — продолжал кричать Ярослав, и в его голосе звенела гордость, вперемешку с весельем. — Он не спрятался! Не бежал, а принял бой! Командовал обороной! С поварским тесаком в одной руке и с котлом кипятка в другой! Он ошпаривал их, как свиней, а потом сам встал в строй и не дал им пройти! Еще и командира их взял!
Он снова повернулся ко мне, и его улыбка была широкой и искренней.
— Это не просто знахарь! Теперь он наш боевой знахарь!
И тут толпа взорвалась во второй раз восторженным ревом. Крики «Знахарь!», «Слава знахарю!» гремели так, что, казалось, их услышат даже в землях Морозовых. Меня аккуратно сняли с коня и тоже покачали.
Я смотрел на их счастливые, восторженные лица и понимал, что мой статус изменился навсегда. Я больше не был просто поваром или советником. Теперь я стал еще и боевым знахарем, который прошел крещение огнем и кровью. Стал одним из воинов. Символом их новой, неожиданной силы и живой легендой, которую только что создал для меня мой друг.
Эйфория толпы была пьянящей, но она была недолгой. Не успели воины опустить нас на землю, как рядом возникла фигура Степана Игнатьевича. На его лице не было и тени радости.
— Княжич, Алексей, Борислав, — его голос был тихим, но прервал шум, как удар кнута. — Немедленно за мной. К князю на доклад.
К моему удивлению, нас не повели в главный зал совета. Вместо этого управляющий провел нас по запутанным коридорам в небольшую комнату в своих покоях, без окон, со стенами, обитыми гобеленами. Здесь уже ждали. Князь Святозар и воевода Ратибор. Дверь за нами закрылась, отсекая все звуки.
— Докладывай, — сказал Святозар, и его голос был тяжелым.
Ярослав шагнул вперед. Он кратко, по-военному четко, доложил о форсированном марше, о внезапной атаке, о полном разгроме сил Морозовых и освобождении пленных. Он рассказал и о нападении на наш тыловой лагерь, и о том, что целью были не припасы, а я.
Когда он закончил, Ратибор одобрительно хмыкнул.
— Хорошая работа, сынок. Дерзко.
Но все ждали реакции князя. Святозар молчал, глядя на своего сына. Затем он медленно поднялся из-за своего кресла — огромный, могучий. Подошел к Ярославу и положил свою руку ему на плечо.
— Ты ослушался моего приказа, — сказал он тихо, и от этих слов у меня похолодело внутри. — Я приказывал тебе провести разведку и отступить, а ты ввязался в полномасштабный бой. Ты рисковал всем. Рисковал собой, рисковал лучшими воинами нашего рода.
Он на мгновение сжал плечо Ярослава так, что тот поморщился.
— Это был безрассудный, мальчишеский поступок… — продолжил он, и его голос был суров, а затем на его лице появилась первая за долгое время, жесткая, но полная гордости усмешка. — … и самая блестящая победа, которую я видел за последние годы.
Он отпустил плечо и хлопнул сына по спине так, что тот едва устоял на ногах.
— Ты поступил, как настоящий Сокол, сын. Не как княжич, а как воин. Я горд тобой.
Это было высшее признание. Признание не только правителя, но и отца. Я видел, как напряженное лицо Ярослава на мгновение смягчилось, и он с трудом сдержал улыбку.
— Но это еще не все, отец, — сказал он, снова становясь серьезным. Он развязал свою седельную сумку и осторожно, словно это был яд, положил на стол главную находку. Амулет из клыка вепря.
В комнате повисла оглушительная тишина. Степан Игнатьевич взял амулет, повертел его в своих тонких пальцах.
— Боровичи, — произнес он сухо.
Ратибор выругался сквозь зубы. Лицо князя Святозара окаменело. Триумф от победы в одной битве мгновенно испарился перед лицом новой, гораздо более страшной угрозы.