Они водрузили ее на центральный стол, прямо перед князем. Святозар с изумлением смотрел на это кулинарное чудовище.
— Что это, знахарь? — пророкотал он.
— Это, мой князь, — ответил я, выходя вперед с большим ножом в руках, — блюдо, достойное победителей. Называется «Сердце Осени».
Я подошел к тыкве и, взяв в руки молоток, нанес по хлебной корке несколько точных, сильных ударов. Панцирь с громким треском раскололся, и изнутри, словно джинн из бутылки, вырвалось облако густого, ароматного пара. Когда пар рассеялся, все ахнули. Под твердой хлебной скорлупой скрывалась нежная янтарная мякоть тыквы, до краев наполненная дымящейся, сочной начинкой.
Я взял большой половник и зачерпнул первую порцию — нежное мясо, перловку, грибы и куски сладкой, тающей во рту тыквенной мякоти, пропитанной мясным соком. Эту первую, «княжескую» порцию я поставил перед Святозаром.
Он молча взял ложку, попробовал. Медленно прожевал. Затем его суровое лицо расслабилось, и на нем появилось выражение удовольствия. Он даже глаза прикрыл.
— Боги… — выдохнул он. — Это… это так вкусно. Настоящий вкус победы.
Зал уже готов был взорваться ревом, но Святозар поднял свою руку, призывая к тишине. Он медленно поднялся со своего места, держа в одной руке ложку, а другой взяв свой кубок.
— Мы, Соколы, — начал он, и его гулкий голос наполнил весь зал, — привыкли доверять стали мечей и крепости наших стен. Мы привыкли, что победу нам приносят сила и доблесть.
Он обвел взглядом своих воинов, а затем его взгляд остановился на мне.
— Но сегодня мы пируем в честь победы, которую нам принесло и другое оружие. Оружие, рожденное не в кузнице, а на кухне. Выкованное не из стали, а благодаря уму, знаниям и невиданному мастерству.
Он поднял свой кубок высоко над головой.
— Я поднимаю этот кубок за человека, который спас эту крепость от яда и вместе с нашим молодым соколом помогал возвращать Заречье! За нашего знахаря, Алексея! За ум, что острее любого клинка, и за мастерство, что крепче любой брони! За знахаря!
— ЗА ЗНАХАРЯ! — взорвался зал единым, оглушительным ревом.
Воины вскочили со своих мест, поднимая кубки и кружки. Этот тост, произнесенный самим князем, был не просто похвалой, а признанием моих заслуг. С этой минуты я перестал быть просто полезным советником. Я стал гордостью всего рода.
Очнулся от веселья когда время уже приближалось к полуночи. Пир потихоньку сворачивали.
Кивнув Степану Игнатьевичу, молча развернулся и покинул шумный зал.
Я шел по тихим, ночным коридорам крепости в малую кухню. Передо мной стояла новая задача, грандиозная по своему масштабу. И этой задачей являлась будущая война на истощение. В ней победит не тот, кто сильнее ударит, а тот, кто дольше продержится. Продержится за счет ресурсов и запасов, а вот это уже не территория воинов. Это моя территория.
Я вошел на свою кухню. Здесь, после шумного зала, царили тишина и порядок. Зажег одну свечу, и ее слабое пламя выхватило из темноты блеск чисто вымытых котлов и ряды глиняных горшков.
Я чувствовал азарт мастера, перед которым поставили невыполнимую задачу.
В тишине ночной кухни, пока вся крепость праздновала одну выигранную битву, я начал планировать, как выиграть всю войну. На дощечке начали появляться первые наброски моего нового, самого амбициозного проекта: система долгохранящихся, высококалорийных рационов, которые позволят нашим отрядам действовать автономно.
Мой «Железный Запас».
Они хотели втянуть нас в долгую войну на истощение.
Они просто не знали, что в этой игре у меня нет равных.
Глава 26
В тайном военном лагере Морозовых, скрытом в сырой, промозглой низине в нескольких верстах от Заречья, царила мрачная тишина. В большом командирском шатре, пахнущем мокрой кожей находился Глеб Морозов. Он медленно ходил из угла в угол, как волк в клетке, и каждый его шаг, казалось, втаптывал в землю остатки его гордыни.
Рядом, за столом, сидел его союзник, воевода Богдан. Он не суетился, а методично, со спокойствием, правил свой длинный боевой нож, и тихий скрежет точильного камня о сталь был единственным звуком в шатре.
Перед ними стоял один из выживших капитанов — мужчина, еще час назад бывший бравым командиром, а теперь похожий на напуганного, побитого пса.
— Они… они налетели из ниоткуда, мой князь, — лепетал он, не смея поднять глаз. — Мы спали. Дозорные даже крикнуть не успели.