Подвалы под канцелярией управляющего были местом, о котором в крепости ходили лишь шепотки. Это была не общая тюремная яма, а личное царство Степана Игнатьевича, место, куда попадали те, кто угрожал самому существованию рода Соколов. Воздух здесь был спертым, холодным и пах сырым камнем.
Этой ночью я, вместе с Ярославом, стал одним из немногих, кто спустился в эти глубины по воле управляющего. Мы стояли в тени, наблюдая, как Степан Игнатьевич начинает свой допрос.
Первыми ввели подмастерьев, Родиона и Захара. При свете единственного факела их лица были бледными, почти прозрачными от ужаса. Они дрожали, как осенние листья на ветру. Степан не стал их пытать. Он просто сел на табурет напротив них и подождал, пока стражник выйдет и тяжелая дверь закроется, оставив их втроем в гнетущей тишине.
— Родион. Захар, — начал он, и его голос был тихим, почти отеческим, но от этого становился только страшнее. — Вы еще совсем мальчишки. Родители ваши — честные люди. Трудились на благо рода всю жизнь, а теперь их сыновья сидят здесь, в самом глубоком подвале этой крепости. Знаете, кто сюда попадает?
Он сделал паузу, давая страху сделать свою работу.
— Сюда попадают предатели. Убийцы. Те, кто пытался уничтожить наш род. И участь у них у всех одна.
— Мы не знали! Мы ничего не делали! — всхлипнул один из них.
— Я знаю, что вы не знали всего, — неожиданно мягко согласился Степан. — Я знаю, что вас обманули. Вы — лишь инструменты. Молотки в руках кузнеца. Вот только когда молоток используют, чтобы проломить голову, виноват не только кузнец, но и молоток, который позволил себя использовать. Вы помогли отравить сотни людей. Своих же товарищей. Это факт.
Он подался вперед, и его глаза, казалось, заглядывали им прямо в душу.
— Но у вас есть выбор, какого нет у вашего мастера. Выбор, как именно закончится ваш путь. Вы можете молчать, как он и тогда вас будут судить как полноправных соучастников. Вас ждет долгий, очень долгий и мучительный конец. Или… вы можете рассказать мне все как все было. Без утайки. Рассказать, как старый дурак Михей втянул вас в это грязное дело и тогда, возможно, — он сделал еще одну паузу, — я сочту, что вы были лишь глупыми мальчишками, а не предателями. В этом случае ваша смерть будет быстрой, — он холодно улыбнулся, — может быть, вы и не умрете вовсе, если окажетесь полезными. Выбирайте.
И они посыпались. Сломленные и напуганные, они наперебой рассказывали все, что знали.
Да, это они помогали мастеру. Да, он заплатил им по золотому — огромные деньги. Да, они крепили к ведру какие-то странные, плотные мешочки, пропитанные чем-то липким. Что было внутри? Они не знали. Мастер сказал, что это особый состав для «очистки» воды от речной тины, который испытывают по приказу самого лекаря. Они клялись, что не ведали о яде.
Когда их, рыдающих, вывели, Степан Игнатьевич сделал знак страже. Ввели старого лодочника, Михея.
Это был другой человек. Крепкий, жилистый старик с седой бородой и глазами, которые смотрели на мир с холодным, угрюмым презрением. Он не дрожал. Он вошел в камеру, оглядел нас, а затем демонстративно сплюнул на каменный пол.
Степан молча ждал, пока стража прикует его к стене. Затем он подошел к нему.
— Твои ученики все рассказали, Михей.
Старик лишь усмехнулся.
— Щенки. Что с них взять.
— Они сказали, что ты заплатил им золотом. Вот этим, — Степан высыпал на маленький столик перед стариком горсть монет.
Михей посмотрел на монеты, и я впервые увидел, как в его глазах дрогнул огонек. Но он продолжал молчать. Он был крепким орешком.
— Ты отравил своих братьев по оружию, — продолжил управляющий, и его голос стал холодным. — Ты чуть не обрек на мучительную смерть сотни людей, с которыми ел за одним столом. Тебя ждет не просто смерть, Михей. Тебя ждет такая казнь, о которой будут слагать страшные сказки.
Но старик лишь упрямо мотал головой. Он понимал, что обречен, и, видимо, решил унести свои тайны в могилу.
Тогда Степан Игнатьевич сделал последний ход.
— Хорошо. Ты хочешь молчать — твое право. Но знай, твоя дочь, что живет в Заречье, и двое твоих внуков… Я думаю, князь Святозар сочтет, что предательство — это зараза, которая передается по крови.
Лицо Михея исказилось. Его упрямство, его храбрость — все это рухнуло в одно мгновение. Он задергался в цепях, глядя на управляющего с ненавистью и отчаянием. Степан Игнатьевич ударил в его единственное уязвимое место и победил.
— Говори, — приказал он.
— Паскуда, семью мою решил приплести⁈ — заревел Михей, пуса глаза и страшно разевая рот.
— Ты, гнилой корень, — прошипел Степан. — Ты за золото, — он взял мешочек, — нас всех продал. Семью свою продал, — управляющий зло усмехнулся. — Раз так любишь золото, мы его расплавим и зальем тебе в глотку…
Михей позеленел, выдохнул сквозь зубы и заговорил.
— Ко мне обратился один купец. Я ему лодки чинил. Он и попросил яд смешать и в ведре спрятать, — Михей усмехнулся. — Золотом заплатил, ну я и не стал отказывать. Мне ваш род поперек горла, — Михей сплюнул на пол.
— Обиделся, что князь тебя со своей ладьи снял? — с презрением проговорил Степан. — Если б ты, Михей, брагой не увлекался, то и не снял бы тебя Святозар.
— Много ты понимаешь! — рявкнул Михей. — Он меня снял, потому из-за Гришки!
— Дальше рассказывай, — Степан подбросил мешочек в ладони. Монеты зловеще звякнули.
— Следующая встреча… — прохрипел он, сломленный. — Он должен был принести вторую часть платы и новые приказы. Через два дня, в полночь. У старого дуба на западной границе, у самой реки.
Он замолчал, опустив голову.
— То есть отравления тебе мало было, погань… — управляющий отодвинулся от него как от прокаженного, молча кивнул страже, и те вывели сломленного старика. Управляющий повернулся к нам с Ярославом. Его лицо было похоже на маску.
— Идемте, — коротко бросил он. — Это нужно обсудить.
Мы втроем покинули холодное подземелье и вернулись в канцелярию. Воздух здесь, после спертой атмосферы подвала, казался теплым, но напряжение никуда не делось. Оно лишь стало другим — из мрачного оно превратилось в острое, деятельное предвкушение.
— Позовите воеводу Ратибора, — приказал Степан вошедшему писарю. — Немедленно.
Пока мы ждали, никто не проронил ни слова. Когда Ратибор вошел в кабинет, его лицо было хмурым. Он уже знал об аресте и ждал новостей.
— Мы все узнали, — начал Степан без предисловий, обращаясь ко всем нам, но в первую очередь к воеводе, который не был на допросе. — Старый лодочник, Михей, рассказал все. Его подкупил неизвестный торговец. Михей не видел его лица. Он и передал ему компоненты яда. Целью являлось ослабление гарнизона. Для чего они собирались это делать, Михей, разумеется, не знает.
Он сделал паузу, а затем сообщил главное, глядя на карту.
— Но он сказал нам кое-что ценное. У них была назначена встреча. Для передачи остатка платы и новых приказов. Через два дня, в полночь. У старого дуба на западной границе, у реки.
При этих словах Ярослав, до этого сидевший неподвижно, подался вперед. Я увидел, как в его глазах вспыхнул яростный огонь.
— Мы должны устроить засаду! — выдохнул он, ударив кулаком по столу. — Должны взять этого ублюдка живьем и вытрясти из него имя того, кто отдал приказ! Я сам поведу отряд!
Ратибор одобрительно хмыкнул, ему явно нравился наступательный порыв княжича, но Степан Игнатьевич поднял руку, призывая к тишине.
— И что это нам даст, княжич? — спросил он своим ровным голосом. — Торговец, скорее всего, знает не так много, как нам нужно. Пока мы будем вытрясать из него информацию, противник уже уберет концы. В этом случае мы снова останемся в дураках. Так не пойдет.
Ярослав хотел было возразить, но логика управляющего была безупречной. Он был воином, привыкшим к прямым ударам. Степан же был стратегом.
— Мы не будем его хватать, — продолжил управляющий. — Нам нужно найти всех участников заговора. Увидеть, как они работают, кто еще им помогает.